Он слегка улыбнулся моему комплименту.
— Удивлен, что ты вернулась сюда.
— Ты мой муж, — сказала я ему, надеясь, что он купился на искренность. — Куда бы я еще пошла?
Он изучал меня с минуту, его челюсть ходила туда-сюда.
— Думаю, ты права, — он сделал большой шаг ко мне, его ковбойские сапоги гулко стучали по полу. — Жаль, что скоро ты пожалеешь, что так поступила. — Мое лицо осунулось. А его озарилось. — Иногда, — продолжил он, — ты не знаешь, что у тебя есть, пока это не исчезнет, — он усмехнулся про себя. — Я понял, то, что у меня было, даже не стоит того, чтобы за это торговаться, — он пожал плечами и дернул подбородком, оглядывая мое тело с ног до головы. — Но это не значит, что ты совсем ничего не стоишь. Встань на колени. — Я открыла рот в знак протеста и чуть не сказала то, о чем потом пожалею. Разговаривать с Хавьером в ответ стало плохой привычкой, которую он поощрял. — Я сказал, на колени, дрянь! — заорал на меня Сальвадор.
Он схватил меня за волосы и повалил на пол, причем основную тяжесть падения приняли на себя мои колени. Я слышала, как опускается его молния, но не могла заставить себя поднять глаза.
Он заставил меня посмотреть. Он сжал в кулак волосы на моей макушке и дернул за них вверх, мои нервные окончания взорвались от боли. Я посмотрела мимо его тошнотворного члена прямо на его лицо. Оно было воплощением зла. Он покачал головой, прищелкивая языком.
— Ты колебалась, Луиза, а женщина никогда не колеблется. Похоже, мне придется учить тебя заново.
В следующее мгновение я поняла, что его колено направилось к моему лицу. Вспышка боли и все вокруг потемнело.
Глава 21
Хавьер
Говорят, если ты что-то любишь, отпусти это. Всегда думал, что лучше просто пристрелить эту чертову штуку, чтобы она никуда не делась.
Но теперь я понимал. Теперь, когда у меня не было выбора.
Наверное, я мог бы что-то сказать. Мог бы сказать Луизе то, что она хотела услышать. Но это была бы ложь. Я не любил ее. Не мог. Это было то, что больше не соответствовало тому человеку, которым я стал. Этому не было места в моей жизни, это не вписывалось, это не работало. Любовь не строит империи, она их разрушает.
То, что я чувствовал к Луизе, не было любовью. Но это было любопытно. Это было что-то, по крайней мере. Оно было глубоким и распространялось, как рак. Но вместо того, чтобы приносить только боль, она приносила пользу в своей болезни. Ее губы успокаивали меня, ее сердце бросало мне вызов, ее глаза заставляли меня проливать кровь. На моей кровати мы изгоняли бесов. Она принесла мне мир. Я принес ей огонь. Теперь пламя погасло навсегда, а внутри меня бушевала война.
Целую неделю я притворялся, что ничего не произошло. Притворялся, что ничто не пожирает меня изнутри. Носил маску каждый день. Я работал с Эсте над нашими следующими целями, над нашей следующей задачей в этой игре. Поездка в Веракрус становилась все более возможной. Но этот город больше не будил страх в моем сердце, не играл на плохих воспоминаниях. Эти воспоминания больше ничего не значили для меня. В глубине души бушевало нечто гораздо более страшное.
Однажды ночью я проснулся от кошмара. Кажется, он был таким же, как и предыдущий: мы с отцом ловили рыбу, Луиза была на крючке. Это было трудно вспомнить, сон рассыпался на фрагменты, как только я проснулся. Но чувство было там. Невообразимый страх. Это проявлялась болезнь. Это была война. Вот что случилось со мной, когда у меня больше не было ее, чтобы успокоить меня.
И тогда я с уверенностью понял, что все это время был трусом. Лежал в своей постели, в безопасности и комфорте в той жизни, которую я создал для себя. Мне ничего не было нужно.
И все же она, она была с Сальвадором. Она была там уже неделю, и я не мог представить ее состояние, если она вообще еще жива.
Я не стал засыпать. Несмотря на то, что была глубокая ночь, я накинул халат и вышел из дома. Пошел посидеть у пруда кои, где в лунном свете призрачно виднелись цветки лотоса. Я любовался их белой чистотой, пока не взошло солнце. Тогда, в лучах рассвета, я увидел все более ясно. Цветы были великолепны, но они не были такими, как говорил китайский ученый. На их поверхности были изъяны. Были пятна. Их красота заключалась не в том, что они были незапятнанными, их красота заключалась в их стойкости. Они величественно вырастали из грязи.
Даже если моя королева красоты была уже мертва, я знал, что должен сделать. Мои действия повлекут за собой страшные последствия, но они уже были. Какая разница, если я подниму еще немного проблем? В данный момент от меня этого вполне можно было ожидать.