– Настройки закончены, – отвечает Доктор, подходя к Луизе и осматривая ее. – Она под наркотой?
– Не совсем, – отвечает Эсте, посылая мне нервный взгляд, который мне совсем не нравится. – Она довольно понятлива.
– Вы не заткнули ей рот?
– Нет, она вовремя заткнулась сама.
– Вам повезло, что она была там.
– Это точно, – говорит Доктор.
После этого все замолкают и смотрят на меня.
В ожидании.
Я глубоко вдыхаю через нос.
– Джентльмены, – объявляю я, медленно приближаясь к ней. – Снимите мешок. – Эсте наклоняется и быстро стягивает мешок с ее головы. Она сразу же отворачивает голову в сторону, зажмуривая глаза; не знаю, пытается ли она избежать моего взгляда или ей просто мешает яркий свет. Когда она поворачивается, на передний план попадает фиолетовый синяк, портящий ее прекрасную щеку. Любопытство и гнев зарождаются в моем желудке. – Кто это сделал? – спрашиваю я, протягивая руки к ее лицу, в то время как мои глаза устремляются к Франко. – Кто это сделал? – повторяю, и Луиза вздрагивает от моего прикосновения, возможно из-за боли, возможно – из-за отвращения. Она по-прежнему не смотрит на меня.
– Прошу прощения, – бормочет Франко, абсолютно не сожалея. – Это был единственный способ заставить ее вести себя тихо.
Втягиваю в себя воздух, стараясь поглубже закопать огонь, разгорающийся в моей груди. Этот мужчина просто жалкое подобие человека. Он выполняет свою работу, но часто пересекает границы, делая это. Он грязный, неряшливый ублюдок с глазками-бусинками, по которым понятно, что мозгов у него не больше, чем у курицы. Если Луиза будет страдать от боли – а она будет – то не от рук этого жестокого мужчины, в действиях которого нет ни изящества, ни уважения к насилию. Если она будет страдать, то только от моих рук. Она находится в моей, а не его власти.
Когда я, наконец, успокаиваюсь, и воздух начинает свободно проникать в мои легкие, то убираю руки от ее мягкой, опухшей щеки и наклоняюсь перед ее лицом. Я хочу, чтобы она увидела меня. Она все равно не сможет избегать этого вечно.
– Посмотри на меня, Луиза Рейес, – она не двигается и не открывает глаз. Ее грудь поднимается и опускается, но я удерживаю взгляд на ее лице. – Дорогая, тебе интересно знать, где ты находишься?
На какой-то момент, я начинаю интересоваться, ту ли девушку мне доставили. Сломлена ли уже эта женщина с синяком и болезненным выражением лица? Если это так, то она не представляет для меня интереса, а просто вызывает жалость.
– Меня зовут Луиза Чавес, – говорит она. Потом поднимает голову и распахивает глаза, впиваясь в меня взглядом. – И я знаю, кто вы. Вы – Хавьер Берналь.
Мне не о чем волноваться: она совсем не сломлена. В этих глубоких коричневых глазах горит сила.
Я поднимаю бровь и киваю, не показывая того, что я чрезвычайно доволен и ужасно возбужден. Тот факт, что она знает мое имя, заставляет мой член дернуться.
– Ты знаешь, почему ты здесь? – спрашиваю я, выпрямляясь. Подхожу к стулу, потому что мне не терпится поскорее начать, и оглядываюсь на нее через плечо. – Или не знаешь?
Она смотрит на меня с некоторой долей страха, омолаживающего ее. Ее полные и сочные губы дрожат передо мной.
– Для чего нож? – хрипит она.
– Ты узнаешь потом, – отвечаю я. – Это для твоего мужа, для Сальвадора, – отхожу в сторону и машу рукой в направлении камеры. – И это тоже для него.
Смотрю на Доктора, который теперь стоит перед ней с клейкой лентой в руках. Он быстро отрывает кусок от ленты и помещает его поверх ее очаровательных губ, в то время как Эсте приглушает свет в комнате. Я встаю позади камеры и фокусирую свет на Луизе, которая теперь светится в темноте как приведение. Как драматично.
Прочищаю горло и нажимаю на кнопку записи.
– Это Луиза Рейес, – говорю я, убеждаясь, что мои слова звучат четко и ясно. – Бывшая королева красоты штата Байя и собственность Сальвадора Рейеса. Сальвадор, у нас есть твоя жена и длинный список требований, которые, я знаю, ты можешь выполнить. Я жду от тебя, что ты будешь с нами сотрудничать, в противном случае, она умрет в течение семи дней. Если ей повезет, конечно. Я дам тебе время подумать о том, что ты готов отдать за нее. Тогда мы с тобой свяжемся. До свидания.
С этими словами я выключаю свет камеры и останавливаю запись, после чего комната остается тускло освещенной. Романтика.
– Я надеюсь, твой муж часто проверяет электронную почту, – говорю я Луизе, поднимая нож. – Выставлять такое на YouTube было бы неудобно. – Подхожу к ней и показываю нож, давая ей возможность хорошо рассмотреть его. – Я думаю, это будет больно только в первый раз, – говорю я правдиво, надеясь, что это облегчит ее беспокойство по поводу того, что сейчас произойдет.
Это единственная любезность, которую я могу предложить ей.
Пока Франко держит ее, я приказываю Эсте разорвать и приспустить ее блузку, обнажая спину. Именно в этот момент Луиза отключается, ее плечи опускаются, а подбородок почти касается груди.
В руке доктора тут же оказывается шприц с лидокаином, и он готовится ввести его в ее сердце.
– Привести в сознание?
Я быстро качаю головой.
– Нет. Предоставлю ей эту милость, – в конце концов, она же не просила об этом.
Думаю, даже в первый раз ей не будет больно.
Только если одну секунду.
С предельной точностью я вырезаю букву Х на ее лопатке. Из раны идет кровь, ярко-алая на фоне сливочной кожи, но ее совсем не много: порез достаточно глубокий, чтобы оставить легкий шрам, но не причинит ей вреда.
Я ведь не дикарь.
Глава 7
Луиза
Когда я просыпаюсь, то могу поклясться, что на мгновение снова оказываюсь у себя дома с Сан-Хосе-дель-Кабо. Есть что-то похожее в том, как свет попадает на мое лицо через окно.
И в это мгновение я снова счастлива.
Но через секунду я понимаю, что нахожусь так далеко от дома, как это вообще возможно, и события прошлой ночи обрушиваются на меня как лавина. Я сделала это. Я, наконец-то, сбежала.
И прошло всего несколько минут, прежде чем меня опять поймали.
Хавьер Берналь.
Тихо стону, опасаясь, что я не одна, и открываю глаза шире, пытаясь оценить окружающую обстановку. Удивительно, но я не заперта в клетке, стоящей в каком-нибудь грязном подвале. Вместо этого я лежу под покрывалом на мягкой кровати в комнате, похожей на спальню. Здесь есть окно, через которое проникает свет, и через приоткрытую дверь я вижу часть погруженной в темноту ванной комнаты. Больше в этой комнате, не считая облезлых желтоватых обоев, ничего нет.
Как только я понимаю, что в комнате нет никого, кроме меня, то сажусь на кровати. На мне надета мужская льняная рубашка, пахнущая пряным чаем; этот запах действует на меня подобно отбойному молотку, и, внезапно, я желаю, чтобы на мне вообще не было одежды. Одно дело быть голой, и совсем другое – ходить в чем-то более интимном, чем я бы хотела.
Внезапно, я вспоминаю острое лезвие ножа. Охаю и в панике начинаю прощупывать каждый дюйм своего тела, убеждаясь, что все на месте.
Насколько могу сказать, от меня ничего не отрезали, но, когда я случайно двигаюсь, то рубашка натягивается на моей спине, и я чувствую какую-то рану. Прикасаюсь к своей лопатке и вздрагиваю: там порез, только в одном месте. Почему? Что они пытались со мной сделать?
Опускаю взгляд на свои руки и поворачиваю их, изучая. Мне нужно собраться и приспособиться к новой реальности. Это мои руки, а сама я по-прежнему Луиза Чавес. Я свободна от Сальвадора, но нахожусь в плену у другого опасного человека.
И вот я сижу на этой кровати в маленькой комнате с залитыми солнцем стенами, в каком-то не понятно где находящемся месте, и абсолютно не чувствую страха. Не представляю, что они собираются делать со мной. Скорее всего мне нужно бояться, но я испытываю только... грусть.
Мне грустно, потому что моя жизнь стала такой неправильной, и я не могу расслабиться ни на секунду. Грустно, что я, возможно, никогда не увижу родителей снова.