Поднимаю бровь.
– Она действительно та еще штучка.
– Ага. Но, думаю, ты все равно сделал то, что хотел, – ухмыляется он.
– А разве бывало по-другому?
– Ну, парочку раз было, – он расслабленно засовывает руки в карманы своих шортов.
Достаточно.
– Что тебе надо, Эсте? – резко спрашиваю я.
Он кивает, улыбаясь про себя и зная, что на секунду меня подловил.
– Собираюсь проверить девчонку и принести ей завтрак. Док приготовил целый пир. Как думаешь, еще рано позволять ей есть с нами?
Хватаю полотенце и начинаю вытирать пот с рук и груди.
– Посмотрим, как ты убедишь ее поесть, не говоря уже о том, чтобы она сделала это с нами. Хотя нельзя сказать наверняка – я оставил ее в довольно уязвимом положении.
Он хмурится и вздыхает, прислоняясь к двери.
– Не думаю, что она понимает, насколько ее положение уязвимо.
– Я говорил буквально, но с тобой соглашусь, – говорю ему, вытягивая руки над головой. – Она действительно считает, что Сальвадору наплевать на ее жизнь?
– Я все утро проверял телефон и е-мейлы, – отвечает он. – От него ни слова.
– Возможно, он еще не видел сообщение, – подхожу к скамье и беру в руки часы, которые снимаю только на время тренировок.
Мне не нравится, как мое запястье выглядит без них. Быстро надеваю их, и мгновенно чувствую облегчение от того, что тату прикрыто.
– Хави, он видел его, слово даю.
– Значит, он ждет, когда мы выдвинем свои требования. Он же не совсем дебил и не будет действовать опрометчиво.
– Надеюсь, ты прав, – говорит он. – В противном случае, все это было зря.
– Тебя это никоим образом не касается, – сердито смотрю на него.
– Эй, все в порядке, как скажешь, – он выставляет руки ладонями вперед.
Отвечаю ему взглядом, полным отвращения. У него вечно все в порядке, как будто картель – это одна большая вечеринка братства, где он может плыть по течению, трахая девчонок и пытаясь быть самой значимой персоной на территории кампуса. Он воспринимает все неправильные вещи всерьез.
Провожаю его взглядом, когда он покидает комнату, а после поворачиваюсь обратно к груше. Не обращая внимания на часы на запястье, начинаю ударять по ней снова, сильнее в этот раз. Ненавижу признавать это, но Эсте, болтаясь вокруг меня, посеял во мне семя сомнения.
Но, даже если Сальвадор не любит жену, у него по-прежнему есть гордость, и именно на нее я и рассчитываю. Надеюсь, эта гордость стоит части его империи. Я построил свою собственную империю – или отнял, зависит от того, кого вы спросите – и знаю, насколько она ценна для меня. Но моя гордость и мое лицо стоят не меньше.
В этой игре есть и другая часть, эта милая, упрямая Луиза, так смело решившаяся бросить мне вызов прошлой ночью. После того, как я оставил ее связанную на кровати, мне пришлось задействовать всю свою силу воли, чтобы не вернуться к ней и не показать всю серьезность моих намерений. Она не боялась меня – она даже не пикнула, когда лезвие порезало ее прекрасную кожу – и это меня раздражает. Не могу понять, на самом ли деле она не понимает, в какой опасности находится, или ей просто наплевать. Если последнее, то это делает ее более опасной, чем мне хочется признавать. Нужно, чтобы она оценила искусство насилия, красоту страха и хрупкость своей собственной жизни.
Нужно, чтобы ей не было наплевать. Если все пройдет хорошо, то она останется со мной еще на четыре дня, и за это время я заставлю ее волноваться, заставлю ее плакать и заставлю ее понять, кто я и что я могу с ней сделать.
Луиза
Не уверена, как мне удалось проспать всю ночь с руками, связанными по бокам, и лицом, прижатым к кровати, но я это сделала и проснулась только тогда, когда услышала стук в дверь. Я знаю, кто это – Эстебан стучит, а Хавьер – нет – и надеюсь, что он просто свалит отсюда. Но, видимо, до такой степени его вежливость не распространяется.
Слышу, как открывается дверь и Эстебан говорит:
– Вау, да он не шутил.
Дверь закрывается, и он подходит до тех пор, пока я не чувствую, что он нависает надо мной. Напрягаюсь, ожидая его дальнейших действий.
– Развязать тебя? – Он кладет руку мне на поясницу. Я не отвечаю, потому что не хочу ничего у него просить. – Ну, я в любом случае это сделаю, – говорит он. После он начинает развязывать веревку, и как только мои руки падают возле меня, мои мышцы начинают кричать от боли. – Я не собираюсь причинять тебе боль, – бормочет он. – Давай помогу подняться.
Он тянется ко мне, но я собираю все свои силы, и сажусь, отмахиваясь от его рук.
– Не прикасайся ко мне, – я сердито смотрю на него.
– Как скажешь. Просто помочь хочу, – он поднимает руки вверх.
– Что-то сомневаюсь, – отвечаю я, поправляя рубашку и убеждаясь, что выгляжу прилично.
Он кивает.
– Я принес тебе кое-что.
Опускаю взгляд на его руки и замечаю, что он держит кусок ткани ярко-розового цвета.
– Это платье, – говорит он. – Ну, это на тот случай, если ты не хочешь носить рубашку Хавьера всю неделю. Или можешь вообще раздеться, если хочешь, – он криво улыбается, и мне хочется разбить нос и ему тоже. Только не уверена, что мне хватит на это сил: мои руки болят от того, что были связаны всю ночь, и я безумно хочу есть. Когда я не двигаюсь и не отвечаю, он кидает платье на мои колени. – Надень, – говорит он. – Обещаю отвернуться и не подглядывать.
– Мне плевать, смотришь ты или нет, – отвечаю ему, подняв подбородок.
Не хочу делать ничего из того, что говорит мне Эстебан или кто-либо еще, но оставаться в этой рубашке не вариант.
Он поднимает брови, но все равно медленно поворачивается ко мне спиной.
Быстро снимаю рубашку, вздрагивая, когда она задевает порезы на моей спине, и натягиваю платье. Оно без лямок, со сборками и талией, идеально прилегающей к моему телу. К той небольшой чести Эстебана, которая у него еще есть, он не поворачивается ко мне еще некоторое время.
– Выглядишь свежо, – комментирует он, осматривая меня. Его взгляд странный и я не могу определить его значение. Он хитрый, но в то же время не похотливый и не сексуальный. – Готова есть, или по-прежнему хочешь упрямиться?
Хочу ответить «да» на оба его вопроса.
– Я в порядке.
– Боюсь, у тебя нет выбора, – говорит он.
До того, как я успеваю отодвинуться, он хватает меня за руку и стаскивает с кровати. Мое запястье болезненно изгибается, и его пальцы сжимаю меня с ошеломляющей жестокостью, из-за которой я не могу сдержать визг, срывающийся с моих губ.
– Ты причиняешь мне боль, – умудряюсь сказать, смотря на его мелированные волосы, падающие на карие глаза.
– А ты ведешь себя как идиотка, – парирует он, улыбаясь, отчего шрамы на его лице выглядят пугающе. – Пошли. Сегодня ты обедаешь с нами и ведешь себя как хорошая девочка. Плюс улыбочку для босса.
Он отпускает мое запястье и хватает за плечо, не так сильно, как до этого, но так, чтобы я не смогла вырваться. После он ведет меня по покрытому ковром коридору к лестнице, где стоит охранник. Смотрю на охранника, пока он изучает меня, и он подмигивает в ответ.
Спустившись по лестнице, я вижу, что дом здесь выглядит более современно. Через жалюзи проникает свет, и я замечаю, что все окна закрыты, а мебель в гостиной голая, но, несмотря на это, оформлена со вкусом. Никогда не видела дома для пыток, принадлежащие Сальвадору, но предполагаю, что они не такие приятные, как этот. Я бы могла посчитать это обычным домом, если бы не знала, что тут происходит.
– Сюда, – говорит Эсте, ведя меня в отделанную черной и белой плиткой кухню, заполненную запахом жареной свинины.
За круглым столом сидит пожилой мужчина с седыми, зачесанными назад волосами и усами. Он одет во все белое, а его глаза прикрыты маленькими круглыми очками, в то время как он читает газету. Когда я вошла, он даже не взглянул на меня.
Возле него, попивая чай и смотря на меня с очевидным удивлением, сидит Хавьер. Впервые мне удается хорошо его рассмотреть при дневном свете. Одет он в белую рубашку, несколько верхних пуговиц расстегнуты, а на его запястье блестят золотые часы.