То, что Луиза лежит здесь без сознания, должно вызвать у меня улыбку и успокоить что-то внутри меня. В конце концов, ведь именно этого я и хотел. Но то, что произошло с ней, не одно и тоже: это незапланированно и незаслуженно, и, хоть она и выглядит слабой, я по-прежнему не сделал ничего, чтобы сломать ее. Если бы девушка находилась в сознании, то она боролась бы со мной телом, сердцем и мыслями.
Мне нравится, когда она борется.
Аккуратно беру ее под руки и поднимаю на ноги, отчего ее голова опускается, создавая занавес из волос, скрывающий ее лицо, после чего с легкостью беру девушку на руки и несу в сторону дома. По пути ее голова откидывается назад, открывая моему взгляду красивую ключицу, хрупкую шею и прекрасные черты лица.
Она настолько легкая, что я почти не ощущаю ее вес, пока направляюсь к двери, возле которой стоит Франко. Внезапно, я чувствую, как через меня проносится волна собственничества: я не просто считаю, что она моя, пока находится здесь, но также понимаю, что должен защищать ее. Если я этого не сделаю, то никто не сделает. Эстебан с легкостью выстрелил в нее электрошокером, а Франко смотрит на девушку с такой уродливой похотью, что я делаю мысленную заметку никогда не подпускать его к ней: его способности к истреблению просто огромны.
– Что с ней? – спрашивает Франко, облизывая губы и осматривая ее. – Эсте выглядел рассерженным.
Он протягивает руку и хватает несколько прядей ее волос, что заставляет меня автоматически остановиться и наградить его устойчивым и беспощадным взглядом.
– Не прикасайся к ней, – говорю я твердо и спокойно. – Никогда не прикасайся к ней. Уяснил?
Он медленно встречается со мной взглядом; его глаза дерзкие, а губы на мгновение изгибаются в гримасе, которая тут же исчезает за небрежной улыбкой.
– Как скажете, босс.
Я прохожу мимо него внутрь дома, отношу Луизу в ее комнату, пинком закрывая за нами дверь, и кладу на кровать – я не собираюсь оставлять ее: не тогда, когда она без сознания. В меня никогда не стреляли электрошокером, но я знаю, что иногда после такого бывают осложнения, и некоторые люди даже умирают от этого. «Taser» у меня для пыток, для причинения боли. В конце концов, тут, в Мексике, мы стреляем, чтобы убивать, и пуля отлично срабатывает для данной цели. А вот «Taser», он не убивает... Он только продлевает мучения. Однако я не представляю, какой эффект «Taser» оказывает на женщин.
В утреннем свете, проникающем в комнату через окно, Луиза напоминает ангела, только грязного. Почему-то чувствуя себя виноватым, я смахиваю с нее грязь, проводя руками по ее ногам, бедрам, животу, груди и рукам. Убирая землю с ее лица, я аккуратно провожу пальцем по ее скулам и понимаю, что ее кожа просто убийственно мягкая. Хоть мне и нужно разбудить Луизу, чтобы убедиться, что она в порядке, я также хочу, чтобы она поспала, поэтому подхожу к краю кровати и стягиваю с девушки обувь, позволяя кроссовкам упасть на пол, после чего подкладываю Луизе под голову подушку. Несколько минут я просто стою здесь и упиваюсь видом моей спящей красавицы.
Мне сложно бороться с побуждениями, которые время от времени проносятся через меня: я хочу продолжать ощущать ее, гладить руками ее кожу; я хочу ласкать ее грудь, облизывать соски и делать ее влажной своими пальцами. Я хочу освободить свой член и провести головкой по ее слегка приоткрытым губам, а потом перевернуть девушку и закончить вырезать на ней свое имя. Сегодня будет «Ь».
Но для всего этого она должна быть в сознании. В другом случае, это будет неправильно.
Я стою здесь уже около часа, пока мое тело воюет с мозгом, когда она, наконец, шевелится. Ее голова наклоняется в сторону, девушка слегка стонет, потягиваясь, и я резко втягиваю воздух в предвкушении, когда ее глаза медленно открываются.
Она аккуратно поднимает голову и смотрит прямо на меня, почувствовав мое присутствие. На ее лице отражается разочарование.
– Тебе не удалось сбежать, – говорю я низко.
Несколько мгновений она не сводит с меня глаз, после чего с тревогой опускает взгляд на свое тело, разглаживая руками платье.
– Я не прикасался к тебе, – сообщаю я, изучая ногти на руках и убеждаясь в том, что они чистые. – Не переживай.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Я смотрел на то, как ты спишь.
– Я не спала, – отвечает она. – Я была в отключке.
Хмурюсь.
– Верно. Это Эсте. У него был электрошокер. Но ты попыталась удрать, – встречаюсь с ней взглядом. – Мне жаль.
– Жаль? Тебе действительно жаль, что он выстрелил в меня электрошокером? – спрашивает она язвительно.
Она снова борется со мной, и это возбуждает.
Мирно ей улыбаюсь.
– Да. Мне вовсе не хотелось, чтобы произошло что-то подобное, – замираю. – На что это было похоже?
– Похоже на то, будто ты ударился обо что-то локтем в болезненном месте, только это сильнее, и боль проносится по всему телу до тех пор, пока тебе не начинает казаться, что ты сейчас умрешь, – она со злостью смотрит на меня.
– Звучит ужасно.
– Потому что так и есть, – она кипит от ярости.
Подхожу ближе и наклоняюсь над девушкой, смотря ей в глаза. Они настолько прекрасные и темные, что я почти теряюсь в них, и мне приходится прочистить горло.
– Значит, вероятно, в следующий раз ты не попытаешься сбежать. По крайней мере, не от Эсте.
Она смотрит на меня и сглатывает – я вижу, как двигается ее горло. Ее нежное и деликатное горло.
– А что, если я попытаюсь сбежать от тебя?
– От меня ты сбежать не захочешь. Тебе лучше не знать, что будет, когда я тебя поймаю.
Пристально наблюдаю за ней, ожидая страха, смешанных чувств и апатии, но не вижу ничего, кроме огня, горящего в ее глазах. Я хочу попробовать этот огонь на вкус, трахнуть его и почувствовать всеми возможными способами. Я хочу достать этот огонь из нее.
Но она прячет его глубоко внутри. Она абсолютно удивительна, потому что не сломана и отказывается ломаться, несмотря на все мои усилия.
Хотя я с ней еще не закончил.
– Я вернусь позже, – говорю ей, поворачиваясь, чтобы уйти, и не могу сдержать улыбку, когда слышу ее облегченный вздох: по крайней мере, вид того, как я ухожу, что-то значит для нее.
Всю оставшуюся часть дня Эсте только и делал, что искал причины для ссоры, впрочем, это его вечное состояние, которое он обычно скрывает за наружностью серфера. Этого было достаточно, чтобы я заколебался, когда после ужина он спросил, хочу ли я, чтобы он отнес Луизе еду. Хорошо и то, что он хотя бы спросил: видимо, не все его манеры были смыты в унитаз.
К тому времени, как он вернулся на кухню, мы с Доктором зажгли сигары и наблюдали через открытую кухонную дверь, на которой был экран, не пропускающий комаров, за тем, как ветер выносит наш дым на улицу. Сегодняшняя ночь жаркая и влажная, и я чувствую себя так, как будто начинаю терять контроль над ситуацией.
Все дело в том, что мы по-прежнему не слышали ни слова от Сальвадора. Немного ранее сегодня Хуанито отправился в Кулиакан, чтобы собрать информацию: люди говорят, и он сразу же узнает, обсуждается ли исчезновение Луизы. Эсте просматривал вебсайты в поисках какого-либо упоминания о пропаже девушке, но пока ничего не обнаружил. Создается впечатление, будто ее и в помине нет в комнате наверху, а мы не сидим здесь, раздумывая о том, что с ней делать.
– Ну как? – спрашиваю я Эсте между затяжками, позволяя клубам дыма вылетать из моего рта и наблюдая за тем, как они летят к двери.
– Она ест, – отвечает он. – Хотя ведет себя как стерва.
Доктор тихо фыркает.
– Она имеет полное право вести себя как стерва, – ненадолго сужаю глаза на Эсте.
– О, посмотрите-ка, Мистер Берналь сочувствует своей собственной заложнице, – ухмыляется он, выдвигая стул и садясь на него.
– Не путай понимание с сочувствием, друг мой, – отвечаю я.
– Не путай залог с тем, что можно оставить себе, – говорит он. – Как только Сал заключит с нами сделку, она вернется к нему.