– Хавьер не идиот, – говорит Доктор задумчиво, выдыхая дым через нос. – Сал соглашается – она возвращается к нему. А если он отказывается, то она умирает. Медленно. И болезненно. Так, чтобы все поняли, что мы никогда не шутим, – он многозначительно смотрит на меня. – Так ведь?
– Конечно, – быстро киваю я. – Конечно.
– А если этого не произойдет, – продолжает Доктор, – тогда, новости распространяются быстро, не так ли? Ни один картель, достигший нашего уровня, никогда не показывал подобной слабости, и нам нужно сохранить империю. Империю Хавьера.
Он по-доброму улыбнулся мне – так обычно улыбаются пожилые люди тем, кем гордятся, однако я знаю, к какому типу людей относится Доктор: по отношению ко мне он испытывает не доброжелательность, а терпимость. Сомневаюсь, что человек, являющийся профессионалом в искусстве пыток и переговоров, по-прежнему может быть добрым.
В этот момент я понимаю, что мы все собой представляем: кучку акул, сидящих за столом, ухмыляясь друг другу и подмигивая черными глазами. Если мы прекратим есть и плавать, то просто умрем.
– Никто не сомневается в том, что произойдет с Луизой, если Сальвадор откажется, – говорю я, откидываясь на спинку стула. – Но я считаю, что он согласится.
– Почему бы нам не снять еще одно видео? – предлагает Эсте, двигая бровями. – Предупреждение.
– Да, – соглашается Доктор, – Это не помешает нам, верно?
Нет, это не может нам помешать.
Слегка улыбаюсь и постукиваю пальцами по столу.
– Я думал, что обычно это делают в тех случаях, когда обсуждается выкуп или если похитителей не воспринимают всерьез, а не тогда, когда тот, с кем мы связались, просто не ответил.
– О, Хавьер, – говорит Доктор. – Ты ведешь себя как чудак со всей этой честью и подобной ерундой. Ты же наркобарон, черт возьми. Ты можешь делать все, что пожелаешь, и никто не запретит тебе. Здесь нет понятия чести, – он смотрит на Эсте. – Можно сделать это завтра.
– Как минимум завтра, – говорит Эсте. – Или мы не успеем. А лучше всего сегодня.
У меня возникает чувство, что комната начинает наклоняться, и я опираюсь руками на стол, пытаясь удержаться на месте.
– Подождите, давайте не будем торопиться. Нужно все идеально спланировать.
– Ты и твои вечные планирования, – насмехается Эсте. – По-моему, нужно просто подняться к ней и немного разукрасить кулаками.
– А лучше отрезать у нее какую-нибудь конечность, – добавляет Доктор. – Я знаю, как это правильно сделать.
Моя грудь сжимается. Не уверен, по какой причине мое тело так реагирует.
– Нет, – отвечаю я. – Никто кроме меня к ней не прикоснется. Это моя операция, и она – моя заложница.
– Тогда сам это сделай, – говорит Эсте. – Но действовать нужно быстро. Камеру я могу за минуту установить, – он встает, отталкиваясь от стула, и смотрит на меня. – Или сочувствие и понимание снова перепутались?
– Сядь обратно, бл*ть, – я жестоко ухмыляюсь, указывая на его стул. – Или ты забыл свое место?
Мы сталкиваемся взглядами, и эта битва продолжается до тех пор, пока он не отводит глаз – он всегда это делает. Эсте садится на стул, но его поведение не меняется.
– А может, это ты забыл свое место?
С оружием я быстр, и всегда был. До того, как Эсте успевает что-либо заподозрить, я вытягиваю нож из ботинка и отправляю в него легким взмахом запястья. Крик сообщает мне о том, что нож попал в цель.
Эсте продолжает орать, падая со стула на пол, пока я встаю и подхожу к нему. Нож вошел неглубоко, поэтому я постукиваю по нему ботинком, проталкивая глубже, и ухмыляюсь, когда слышу чудовищный крик Эсте.
– Ты – ничтожество, – говорю я, склоняясь над ним. Его лицо искажено болью, но глаза смотрят прямо на меня. – Твое место именно здесь, на этом чертовом полу. Я бы нассал на тебя, если бы мог, но в данный момент я слегка заведен, – выпрямляюсь и с предупреждением смотрю на Доктора. Перед тем, как развернуться, я протягиваю руку и выдергиваю нож из ноги Эсте. – Ой, забыл, он мне понадобится, – говорю я поверх его крика.
Иду к раковине и промываю нож, после чего вытираю его и возвращаю взгляд к Доктору.
– Давай не будем сегодня брать с собой Эсте. Хотя я уверен, что его крики пригодились бы для видео. Визжит как девчонка.
Он кивает, высоко подняв брови. Я сумел его удивить. Думаю, я показал им, что лучше никогда не подвергать сомнению то, что я, бл*ть, разбираюсь в том, что делаю.
Оставив Эсте корчиться на полу, мы идем за камерой, после чего поднимаемся в комнату Луизы, где я почему-то чувствую, что должен постучать в дверь. Она ожидает меня, но не Доктора с камерой.
Хорошо, что она не в той ситуации, когда может ожидать чего-то.
Открываю дверь и, войдя в комнату, включаю свет.
Луиза сидит на кровати, прижав колени к груди и обернув вокруг них руки. На ней надеты джинсы и серая майка, принадлежавшая кому-то другому, и выглядит она так же, как и любая девушка в ее возрасте. Только она не просто какая-то девушка. Она прекрасна. И она сейчас немного покричит для своего мужа.
– Сегодня мы совмещаем приятное с полезным, – сообщаю ей я, поднимая в воздухе нож, пока Доктор закрывает за собой дверь. – Доктор заснимет на камеру нашу маленькую ночную интерлюдию.
– Зачем? – спрашивает она мягко. – Сал не согласился на сделку?
– Он вообще не ответил, но мы надеемся, что скоро это изменится. Я покажусь камере, чтобы он знал, у кого ты, в том случае, если он не понял, что я чертовски серьезен.
Вижу ли я в ее глазах страх, или это освещение играет со мной в игры? Подхожу к ней и указываю ножом на кровать.
– Ляг на живот.
– Ты покажешь ему, что вырезаешь на мне свое имя? – она не двигается.
Качаю головой.
– Мое имя, скорее всего, навсегда испортит тебя для него, так что нет. Он увидит только то, что ты испытываешь боль.
– Ну, это мы еще посмотрим, – она порочно улыбается, смотря на меня с самодовольством во взгляде.
Хотелось бы мне проигнорировать это, но дело в том, что прежде она не показывала никакой реакции на мои действия. Мне нужно, чтобы в этот раз она отреагировала, потому что в противном случае будет казаться, что я ничего с ней не делаю. Значит, мне придется сделать более глубокую рану и, как бы я не ненавидел признаваться в этом, я вовсе не хочу этого.
– Ложись, сейчас же, – я снова указываю на кровать.
Она делает, как сказано, и я мысленно вздрагиваю, когда вижу следы от электрошокера на ее спине. У нее был хреновый день, и сейчас он станет еще хреновее.
Смотрю на Доктора, который с весельем наблюдает за мной.
– Все готово? – спрашиваю я, раздраженный его взглядом.
– Да, – отвечает он, вставая позади камеры. – Освещение тут не очень, но сойдет и так. Свяжешь ее?
– Она никуда не денется, – смотрю на нее.
– Нет, – признает он. – Но если ты этого не сделаешь, то будет казаться, что она слушается тебя. Позволяет тебе. А это не тот тип сообщения, которое мы хотим отправить Сальвадору. К тому же, она абсолютно не выглядит напуганной. Думаю, ты должен это исправить.
Мне не нравится, когда кто-то говорит, что мне делать, но он прав. Луиза с ожиданием смотрит на меня, и я по-волчьи улыбаюсь в ответ, доставая веревку из кармана. Той веревки, что у меня с собой, хватит только на запястья, и она не очень прочная, но для нашей ситуации сойдет.
Хватая руки Луизы, я быстро связываю их у нее за спиной, после чего залажу на кровать и расставляю ноги по обеим сторонам от девушки.
Наклоняюсь, прикасаясь губами к ее уху.
– В этот раз я причиню тебе больше боли, чем обычно, – сообщаю я ей. – На этот раз ты отреагируешь. Если не для меня, то для камеры.
– Зачем? Чтобы Сальвадор согласился на сделку? Я не хочу возвращаться к нему. Там еще хуже, чем здесь, – она смотрит на меня, повернув голову в сторону.
От ее слов у меня возникает ощущение, будто я проглотил камень. Глубоко вдыхаю и говорю:
– Твои желания значения не имеют, – я смотрю на Доктора, который наблюдает за ней с любопытством.