Однако на это времени не остается, потому что непреклонные ласки Хавьера приводят меня в неистовство. Возбуждение достигает предела, пронзая мое тело жесткими волнами. Выкрикивая имя Хавьера, я сжимаю руки в кулаки.
Он тоже кончает, издавая какие-то громкие звуки, но я едва это слышу, не замечая ничего, кроме накатывающего снова и снова наслаждения. Когда я, наконец, прихожу в себя, то произошедшее настолько потрясает меня, что я начинаю издавать тихие всхлипы в подушку.
После длинной паузы раздается звук застегивающейся ширинки.
Хавьер осторожно опускает руку на мою поясницу.
– Луиза, – произносит он гортанно, но взволнованно, – все нормально? Я не причинил тебе боль?
Качаю головой.
– Нет, – бормочу я в мягкое покрывало. – Я в порядке.
По правде говоря, я не знаю, так это или нет. Знаю только, что испытала что-то настолько знакомое, что это ненадолго вернуло меня в прошлое. Я ощущала себя так, когда ехала на работу в Кабо-Сан-Лукас, когда морской воздух залетал в открытое окно, и я чувствовала себя одним целым с природой. Это было просто, но, в то же время, это было всем.
Просто я никогда не думала, что секс – или то, что только что произошло – может подарить мне подобные ощущения. Я ощущаю себя чертовой королевой. Ощутив вспышку гнева, мысленно проклинаю Сальвадора за то, что почти разрушил меня, за то, что заставил меня думать, что удовольствие может быть только односторонним, а секс – отвратительный, жестокий и ужасный акт. Если бы не Хавьер, я бы умерла, веря во все это, так и не узнав правду.
Обхватив меня руками за запястья, он расстегивает наручники и осторожно снимает их. Попытавшись пошевелить руками, я ощущаю жжение, и, опустив меня на спину, Хавьер нежно массирует их, прежде чем снять с моих глаз повязку.
От яркого света я моргаю, ощущая, что ресницы влажные от слез. Хавьер наклоняется ко мне, его щеки порозовели, волосы растрепаны, а глаза словно заволокло дымкой. Робко улыбаясь, он обхватывает ладонью мою щеку.
– Дорогая, ты станешь моей погибелью.
Хавьер
Луиза выглядит невероятно отзывчивой и изысканной подо мной, и я имею в виду каждое слово, которое произношу. Ее красота, ее сущность и то, как она выкрикивала мое имя, кончая, начинали очаровывать меня. В тот момент это не пугало меня, потому что собственное наслаждение все еще распространялось по моему телу. Если бы только моему картелю удалось выяснить, как экспортировать наркотики с подобным эффектом.
Само собой, мне намного больше хочется сначала заставить ее кончить, а потом ворваться в ее тело. Удовлетворение рукой уже начинает надоедать, к тому же, я знаю, какой бархатисто мягкой и влажной будет Луиза вокруг моего члена. Мне хочется заполнить ее своей спермой, а потом смотреть, как она скользит по ее бедрам и стекает на простыни. Мне нужно пометить ее изнутри.
Но этому не бывать. Если я ее трахну, да или хотя бы поцелую, то потеряю контроль над всем, что имею. Такое уже было много лет назад – с Элли – и я не могу позволить подобному повториться, потому что в тот раз заплатил за это слишком большую цену.
Однако влага в уголках ее глаз и ее милый приоткрытый ротик все усложняют. Даже ранее, когда она заснула у меня на плече, запах ее волос опьянял меня, и у меня не хватило мужества на то, чтобы разбудить ее. Я наслаждался каждой секундой этой поездки.
А теперь Луиза здесь. У меня дома. Все говорят, что было неправильно привозить ее сюда, но мне абсолютно наплевать. От предсказуемых мнений других людей меня уже тошнит. Здесь Луиза будет в безопасности. Это – мой трон. Здесь вся власть принадлежит мне.
И было бы неплохо обзавестись королевой, хотя бы на неделю.
– Прости, – говорит она.
В замешательстве смотрю на Луизу, заправляя несколько растрепанных прядей волос ей за ухо.
– За что?
– За то, что сомневалась в тебе.
– Большинство женщин сомневаются... в этом. Но, если они достаточно смелые, чтобы попробовать, то награда будет значительной. – Я улыбаюсь. Луиза слегка морщит лоб, и я понимаю, что она, вероятно, не хочет слышать о других женщинах. Однако я не собираюсь притворяться, что не спал с миллионами женщин. Прочищаю горло. – Хочешь принять ванну? У меня огромное джакузи и много других вещей, которые должны тебе понравиться.
Она качает головой.
– Я буду спать здесь?
Медленно сажусь, слегка отстраняясь от нее.
– Нет, у тебя есть собственная комната дальше по коридору. Уверяю, она гораздо лучше той дыры, в которой ты жила прежде.
Луиза слабо улыбается, когда я помогаю ей сесть, и натягивает платье, прикрывая свою идеальную грудь.
– То место не было таким уж плохим...
– Возможно, для тебя, – говорю я. – Ты еще не привыкла к роскоши. – Она наклоняет голову и пристально смотрит на меня. – Что? – спрашиваю я, избегая ее назойливого взгляда.
– Расскажи о своих сестрах, – говорит она. – Тех, которые живы. – Должно быть, мое лицо вытянулось, потому что она выглядит пристыженной и быстро произносит: – Прости, эти слова были бессердечными. Я имела в виду, что хочу, чтобы ты рассказал мне об Алане и Маргарите. – Я морщусь, потому что это не является моим любимым предметом для обсуждения. Интересно, почему ей хочется знать это? Пытается ли она заполучить информацию, которую сможет использовать против меня и моей семьи? Моя паранойя все еще подходит мне словно перчатка. Перчатка, которая помогает мне оставаться в живых. – Мне просто любопытно, – произносит Луиза тихо, отводя взгляд. – Забей.
– Все в порядке, – говорю я, мысленно надевая маску, чтобы не показывать ей, как это влияет на меня. – Что ты хочешь знать?
Она пожимает плечами.
– Где они живут, чем занимаются, как выглядят?
– Ну, они обе очень хорошенькие. Близняшки. Что также делает их огромными занозами в заднице. В прошлом мы не были очень близки, но после того, как Виолетта... мы сблизились. Я общаюсь с ними примерно раз в месяц и иногда предлагаю послать им деньги, но они редко соглашаются. – Пожимаю плечами. – Думаю, это хорошо. Алана – стюардесса в городе Пуэрто-Вальярта, а Маргарита живет в Нью-Йорке.
– Ничего себе.
– Да, – произношу я, рассеянно проводя рукой по простыни. – Для меня жизнь в этом городе напоминает клише. Она влюбилась в какого-то кинорежиссера и, думаю, он хорошо с ней обращается. Но точно не знаю. Она изредка навещает Алану, но я не уверен, что они все еще очень близки.
– Ты их любишь?
– Конечно, почему ты спрашиваешь? – Резко смотрю на нее. Она не отвечает, и я пользуюсь возможностью поменяться с ней ролями. – Расскажи о своих родителях.
– О, я вижу, как это работает. – Луиза иронически улыбается.
– «Ты – мне, я – тебе», – говорю я сухо. – Тебе следует знать это.
Она кивает и слегка морщится, открываясь мне.
– Мои родители – добрые, любящие люди. Пусть у меня и не было ничего, пока я росла, они дали мне все, что могли. Я не была несчастливым ребенком, потому что нельзя быть им, если ты окружен безоговорочной любовью. Они убедились в том, чтобы у меня были все доступные возможности, и, хоть я и знала, как жила другая половина общества, мне не хотелось многого. А потом, – она прикрывает глаза, – мой отец стал вести себя по-другому. Моя мать слепа, и отец всегда работал достаточно, чтобы поддерживать нас всех, а я помогала, когда выдавалась возможность. Но потом он стал забывать кое-какие вещи, впадать в транс. Однажды я заставила его обратиться к врачу, и тогда нам сообщили, что у него развивалась болезнь Альцгеймера. – Луиза глубоко вдыхает и слегка отворачивается от меня. – Это происходило очень быстро. Отцу становилось хуже с каждый днем. А я планировала пойти в университет, надеялась, что деньги с конкурса, в котором я выиграла, и стипендия помогут мне поступить. Но я не могла сделать этого. Не могла быть такой эгоисткой.