– Нет.
– Лизал ли твою киску мужчина, пока она не стала настолько чувствительной, что тебе приходилось умолять его остановиться?
Ее щеки порозовели.
– Нет.
– Ты когда-нибудь хотела мужчину так сильно, что умоляла его трахнуть тебя, пока у тебя не заболит горло?
– Нет, – ее голос стал хриплым.
– Ты когда-нибудь кончала так сильно, что не была уверена, остались ли в твоем полностью расплавленном теле кости?
Глаза Саши, огромные как блюдце, сказали ему, что она задается вопросом, возможны ли вообще такие реакции.
– Нет.
– Ты когда-нибудь мечтала о таком?
Ее взгляд снова упал на колени. Она сглотнула.
– К чему все вопросы?
– Да или нет?
– Я согласилась отдать тебе свое тело, а не разум.
Ник не имел права, но этот ответ разозлил его. Если он собирался рискнуть ее чувствами и собственной ненавистью к себе, то, ей-богу, он хотел ее всю.
Он схватил ее за подбородок и заставил взглянуть на него.
– Если ты даже не можешь мне ответить, значит, ты не готова к тому, как я собираюсь тебя трахнуть. Даже близко.
Саша вырвалась из его объятий.
– Чего еще ты хочешь? Ты можешь заставить меня раздвинуть для тебя ноги и отдать тебе все, что между ними. Но ты не можешь заставить меня поделиться всем, что у меня под кожей.
С потрясением Ник понял, что это именно то, чего он хотел – ее мысли, ее внимание, ее сердце – и он никогда их не получит.
– Пока ты не отдашь мне все это, не предлагай мне снова свое тело, – тихо сказал он.
– Я никогда не поделюсь этими сокровенными частями себя с другим мужчиной. Я любила Майка.
Ник знал это, но ее слова все равно зацепили его.
– Тогда нам больше не о чем говорить. Иди спать.
Еще одна вспышка сорвалась с кончика ее языка. Она было на ее лице, но она подавила ее, дернувшись вниз, чтобы лечь на бок, спиной к нему, и натянула одеяло на шею.
– Отлично, – она протянула руку и выключила тусклую лампу на ночном столике, приглушив свет в комнате. – Но как мы сможем убедить кого-нибудь завтра, что влюблены?
Потому что она не могла притворяться, что не ненавидит его. Сообщение получено громко и четко. Он получил то, что хотел – чтобы она подумала, что он мудак, и держалась на расстоянии – так что теперь он не должен дуться из-за этого, как стерва.
Но это не означало, что ему нравился угол, в который он сам себя втиснул.
Ник выключил свою лампу.
– Саша?
– Что?
Фонарь на стоянке за их окном освещал комнату ровно настолько, чтобы можно было разглядеть ее очертания на кровати рядом с ним. Он схватил ее за запястья и перевернул на спину. Мгновение спустя он уже был на ней, запустив пальцы в ее волосы, выдыхая ее имя ей в губы, и захватывая ее рот своим.
Глава 4
Саша ощутила легкую тяжесть внизу живота, когда Ник начал задавать свои сексуальные вопросы. Его длинные пальцы обожгли ей запястье, и она возбудилась. Затем внезапно Саша обнаружила, что лежит на спине, затаив дыхание, глядя в его глаза цвета полночного неба, пока он молча ослабляет ее сопротивление.
Ты когда-нибудь хотела мужчину так сильно, что умоляла его трахать тебя, пока у тебя не заболит горло?
Он говорил, что может сделать это с ней?
Она все еще обдумывала ответ на этот вопрос, когда он притянул ее к себе и оказался сверху. Запустив пальцы в ее волосы, он расположил ее так, чтобы их губы оказались напротив. Ник Наварро собирался ее поцеловать.
Она ахнула, отчасти от удивления, отчасти от протеста. Он не волновался, не останавливался и не заботился о том, почему она застонала. Он игнорировал все, кроме ее рта, в то мгновение, когда его губы безошибочно нашли ее рот в темноте. Никакой возни. Без колебаний. Никакой неуверенности. И абсолютно никакого недостатка в навыках. Только тщательная ласка его возмутительно мягких губ, без всяких сомнений доказывающая, что он полон решимости взять и попробовать ее на вкус, заявить права на нее, пока она не отдаст каждую частичку себя ему и его воле.
О, боже милостивый…
Он не удосужился сдержать стон, когда придвинулся ближе и раздвинул ее губы. Это была не вежливая просьба впустить его, а требование, чистое и простое. Его поцелуй не только зажег страсть, которую она считала мертвой, но и превратил ее в пылающий факел, о существовании которого в себе она даже не подозревала.
Он проник в нее языком, взяв на себя командование. Владение ею. Медленно, застенчиво, она обвила пальцами его стальные плечи и приоткрыла рот, приглашая его глубже.
Ты когда-нибудь кончала так сильно, что не была уверена, остались ли в твоем полностью расплавленном теле кости?
Нет. Ни разу. Но когда он задал вопрос таким образом, ей наверняка захотелось это почувствовать.
Его пальцы сжимались в ее волосах. Его губы обрушивались на ее губы. Она не могла пошевелиться под Ником так, чтобы он не почувствовал каждое ее движение, и он управлял ею так, чтобы она могла открыться для него, чтобы он взял ее глубже, подчинив полностью.
Казалось, что сердце билось с такой силой, что Саша чувствовала пульсацию в голове. Даже когда она лежала плашмя, головокружение, которого она никогда не испытывала, переполняло ее. Она не могла произнести ни слова, перевести дыхание, думать. Боже, это было прекрасно.
Его мускусный запах заполнил ее нос, распространился в голове, вытеснил рассудок. И ей было все равно. Удовольствие заставляло ее парить, но привязывало к нему якорем. Его поцелуй растопил ее, как шоколад, пристрастил, как наркотик.
Саша приподнялась к нему, ближе, всхлипывая от удивления, умоляя, чувствуя, что кровь шипела под кожей и обжигала вены.
Когда он откинулся назад, она запаниковала, вцепившись в его плечи. Этого не может быть. Она не была готова отказаться от этих чувств, не могла его отпустить. В отчаянии она поднялась навстречу его сильной шее, сжимая, задыхаясь от боли.
– Ник… – она даже не знала, о чем просит его. Сильнее. Мягче. Быстрее. Глубже. Нежнее. Грубее. Больше всего того, что его грязные грубые прямые вопросы могли дать ей.
Он не ответил, просто бросил на нее еще один властный взгляд, который обещал невыразимое удовольствие и укорял за воздержание. Дыхание сбивалось и вырывалось из его широкой груди, когда он расстегивал следующие три пуговицы на ее кружевной ночнушке с петельками.
– Детка, твой вкус… Я знал, что этого никогда не будет достаточно. Дай мне больше. Я хочу эти красивые соски.
Едва она поняла слова Ника, как его пальцы скользнули под ткань прямо к ее возбужденному соску. Все ее тело напряглось в ожидании. Он собирался прикоснуться к голой плоти, которая раньше была только для Майка. Он собирался лишить ее разума.
Он обхватил покрытой мозолями ладонью ее грудь, его большой палец прочертил огненную дорожку по ее соску. Она судорожно вздохнула, ее взгляд был устремлен на него. Его прикосновение было наполнено магией, которую она не понимала. Если это была иллюзия, она не хотела знать, в чем дело, просто снова и снова хотела испытывать ловкость его рук.
– Черт, – пробормотал он ей в губы, затем погрузился в нее, чтобы попробовать еще раз, как будто не мог оставаться в стороне. – Каждый раз, когда смотрю на тебя, я хочу прикоснуться к тебе. Теперь, когда я держу тебя в своих руках, я не знаю, как остановиться.
Сейчас ей было все равно, остановится ли он вообще.
Саша выгнулась в его руках. Он сжал ее сосок между большим и указательным пальцами. Всплеск ощущений пронесся между ее ног. Она сжала бедра, жаждая чего-то, что, как она подозревала, мог дать ей только Ник.
Он расстегнул еще одну пуговицу ее ночнушки и спустил с одного плеча, обнажая ее левую грудь. Затем спустил ночнушку с другого плеча, обнажая и правую грудь. Ее соски покрылись бусинками пота и дело было не в жаре.
Мог ли он видеть? Знал ли он, как сильно сейчас ее тело жаждало его?
С гортанным стоном он сжал ее правую грудь в руке и опустил голову. Он не собирался просто целовать ее, он намеревался взять ее сосок в рот.