Саша вскрыла коробку, достала две бутылочки и тюбик. Тюбик она взяла в душ. Затем развернула инструкцию, достала пару тонких прозрачных перчаток и сунула их ему.
– Надень их.
У него едва хватило времени посмотреть на маленькие пластиковые штучки и прикинуть, как он собирается засунуть в них руки, когда она проскользнула мимо него и начала копаться в своей сумке. Мгновение спустя она вернулась с зажимами для волос, похожими на когти. С помощью новой расчески она разделила волосы на четыре квадрата, три из них завязала узлами на голове, а затем смешала две бутылочки вместе.
– Я собираюсь начать с линии роста волос, той, что я только что распустила. Смотри. Я осторожно наношу краску. После этого ты должен сделать то же самое, чтобы прокрасить корни и кожу головы. Как только мы израсходуем все это, я смешаю другую коробку, чтобы мы могли покрасить волосы до самых кончиков
Ник действительно мало что понял из того, что она сказала, но пожал плечами и сунул руки в перчатки. Он разберется с этим по ходу дела.
– Конечно.
Не говоря ни слова, она вытащила другую пару перчаток из второй коробки и начала наносить темную смесь на макушку, по кругу головы. Дойдя до затылка, она со вздохом протянула ему бутылку.
– Теперь твоя очередь.
Все обитатели большого дома посмеялись бы над тем, как он играет в парикмахера. Не то чтобы ему было насрать. Он был здесь не для того, чтобы завести друзей на всю жизнь. Он чувствовал бы себя удовлетворённым, если бы отомстил за Майка и помог Саше остаться в живых.
Он сделал именно так, как она просила, использовав полотенце для рук, когда часть липкой массы потекла по ее шее.
– Понятно.
– Теперь нужно покрасить корни, – она продемонстрировала распущенную часть своих волос, разделив их на небольшие ряды, нанося краску и распределяя ее, а затем перешла к следующей пряди.
– И это все?
Она кивнула
– Это просто. Раньше я красила волосы маме. С этим справится даже ребенок.
Другими словами, даже бесчувственный идиот. Ник хотел извиниться. Но если она смягчится к нему, это может быть опасно. Быть у нее в трусиках – это последнее, чего хотел бы для него Майк, и Ник знал, что он не подходил Саше. Она заслуживала мужчину, который мог дать ей все самое лучшее, любил бы ее нежно и не имел рекорда, который он никогда не смог бы побить.
Ник взял бутылку и повторил все, что она делала, с оставшимися прядями ее волос. Пока он выдавливал из бутылки воздух, она уже смешала следующую и сунула ему в руки.
– Используй её всю, – она вытащила шапочку для душа из кучи туалетных принадлежностей рядом с раковиной. – А потом я оберну их на двадцать минут.
Он кивнул, втирая оставшуюся липкую смесь в ее пряди, пока они не стали блестящими и влажными. Обычно он воспользовался бы любой возможностью, чтобы запустить руки в ее волосы, но это дерьмо по запаху было противным и ядовитым. Он был рад, что это смоется через двадцать минут шампунем.
– Получилось хорошо, – заявила она, натягивая шапочку для душа. – Поставь таймер, пожалуйста. Постучи в дверь ванной, когда пройдет двадцать минут.
Как только он согласился, она схватила свою сумку и выпроводила его. Через несколько мгновений он услышал, как работает душ.
На двадцатой минуте он постучал в дверь, но вода текла еще десять минут.
Еще через тридцать минут Ник посмотрел на часы, недоумевая, какого черта она там делает. Внезапно открылась дверь.
У него отвисла челюсть.
Будучи блондинкой, она выглядела нежной и воздушной. Будучи брюнеткой, ее глаза сверкали зеленым, кожа сияла, и он мог бы поклясться, что она была одной из самых сексуальных женщин, которых он встречал в своей гребаной жизни. Она нанесла легкий макияж и высушила волосы, сделав их легкими и взлохмаченными.
Ник готов поспорить на двадцать баксов, что Майк никогда не узнал бы эту женщину.
– Святой Боже, – пробормотал он.
Она посмотрела на себя в зеркало.
– Я всегда была блондинкой. Но мне нравится этот цвет.
Очевидно, это ее удивило.
– Это… вау. Ты прекрасна. Ты бы выглядела красиво, даже если бы была лысой и носила мешок для мусора.
Саша повернулась к нему, уперев руки в бедра.
– Я не понимаю тебя. В одну минуту ты поддерживаешь, помогаешь, защищаешь. В следующую ты абсолютный ублюдок. Затем ты снова меняешься. Когда ты говоришь такие вещи… Ты просто пытаешься меня запутать?
Он мог согласиться. Он мог солгать ей. Но он видел боль на ее лице, растерянность. Она столько всего пережила, и последнее, о чем ей сейчас нужно беспокоиться, так это о том, что, черт возьми, он думает, хочет или чувствует. И ещё, ему не нравилось, когда она злилась на него.
– Больше не буду.
– Правда? – она кивнула. – Это было бы прекрасно.
– Нам всем будет лучше, если я не буду тебе нравиться. У меня нет для тебя ничего, кроме твердого члена, и, если бы Майк был здесь, он сделал бы все возможное, чтобы надрать мне задницу. Я хочу тебя, черт возьми. Я не всегда так себя веду, но будет легче, если ты будешь меня ненавидеть. Когда все кончится, я перестану быть мудаком, ну а ты… – Что? Попробуй не выглядеть чертовски привлекательной? Он должен был контролировать себя, а не беспокоиться о похоти. – Держи дистанцию.
– А секс, который я должна тебе?
Конечно, ему бы это понравилось, но…
– Забудь. Я бы помог тебе, несмотря ни на что. Это меньшее, что я должен Майку за то, что он мой хороший друг. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы у вас с Харпер была безопасная и счастливая жизнь.
Саша наклонила к нему голову, выглядя одновременно растерянной и обрадованной.
– Значит… все, что ты сказал в ту ночь, когда я приехала?
Он закрыл глаза.
– Я расспрашивал тебя о преданности мне, чтобы заставить тебя задуматься. Я не ожидал, что ты сбежишь от меня. Когда я схватил тебя и подчинил … Я слишком сильно хотел тебя, чтобы долго скрывать это. Я знал, что ты боишься меня. Я использовал свою судимость за изнасилование, чтобы напугать тебя до чертиков. Извини. Я должен был просто сказать тебе, что, если ты не ищешь любовника, тебе не следует приближаться ко мне. Если ты это сделаешь, я соблазню тебя.
– Потому что ты только что вышел из тюрьмы и хотел легкой победы. – Она вздохнула. – Я чувствую себя глупо.
– Это не совсем ложь. Но и не будет всей правдой. Он постучал большим пальцем по бедру, задаваясь вопросом, стоит ли быть честным. Наконец он понял, что помимо того, что не хотел усугублять ее стресс, ещё его задевала ее ненависть к нему. – В первый раз, когда я увидел вас, ты сидела на закрытой веранде позади своего дома в сумерках. Через окно я видел, как солнце освещало тебя золотым сиянием, пока ты кормила грудью Харпер, выглядя такой умиротворенной. Ты была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Но в тебе было что-то еще. Я видел твой дух. Твою сущность. Как хочешь, так и называй. Ты излучала доброту и невинность, которую не могли изменить ни брак, ни рождение ребенка. Я хотел тебя и не мог остановиться. Я хотел доставить тебе удовольствие, развратить тебя, насладиться тобой. Я хотел поглотить все, что делало тебя особенной. Я хотел научиться быть лучше для тебя. Я все еще хочу, и я, вероятно, обречен на провал. Тогда я понял, что, если я останусь здесь, мое желание окрепнет, и это может испортить мою дружбу с Майком и истощить мой самоконтроль. Я все еще уверен, что это правда. Но теперь, когда его нет с нами, единственное, что меня останавливает, это ты.
Саша выглядела ошеломленной.
– Но ты только что оттолкнул меня?
Она выглядела так, будто действительно видит его впервые, он пожал плечами.
– Я хорош в том, чтобы быть мудаком, так что это вышло само собой.
– А прошлой ночью, если бы я попросила тебя заняться со мной любовью…?
– Я все еще был бы глубоко внутри тебя. Майк будет проклинать меня на небесах, а ты потом возненавидишь себя. Опустим это. Давай найдем улики Майка и передадим их в нужные руки. Тогда твой кошмар закончится.