— Конечно, он был когда-то вашим другом, но ведь на самом деле он вам не нравился?
— С чего вы взяли? — Я был озадачен.
— Что-то такое уловил в вашем рассказе…
— Когда-то мы были дружны, — проговорил я, — но люди меняются.
Алберт покачал головой.
— На самом деле нет, значит, дружба была неискренней. «Голубой», он и остается «голубым» и рано или поздно себя проявит. Попомните мои слова. Впрочем, пока оставим это. Допустим, вы не ошиблись, он имитировал свою смерть, и вам каким-то образом удалось это обнаружить. Тогда другим, завязанным в этом деле, ничего не остается, как сбить вас со следа.
— Это совершенно очевидно.
— Будь что-нибудь на свете совершенно очевидным, меня давно не было бы в живых. Вопрос в том, кто именно с этим связан и по какой причине? Вы полагаете, тот тип в аэропорту, который дал вам билет до Копенгагена, из Форин Офис?
— Уверен.
— Это наводит на мысль, что именно они занимались вскрытием и кремацией. Ненавижу этих узкожопых не меньше вас.
— Существуют ли какие-то типовые сценарии самоубийств? Как по-вашему?
— Одни заботятся о том, чтобы все было чисто, другие вышибают себе мозги в детской комнате. — Он поглядел мне в глаза. — Почему вы не рассказываете все до конца? Вы что-то скрываете? Я ведь не смогу вам помочь. Вы перебежали кому-то дорогу, и они — тройным убийством! — дали вам сигнал отступить. Если три, то почему не четыре? Они намекнули вам, что надо все забыть. Если вы правы и ваш друг где-то здесь, то скорее всего именно он дал вам отсрочку. Видимо, не представляло никакого труда убрать вас в Москве. Насколько я знаю, это отличное место для исчезновений.
— Это долго рассказывать, — сдался я наконец.
— О’кей, дайте-ка я узнаю, что там у меня на работе, и потом приступим. Разве не за этим я сюда пришел?
Он достал из кармана телефон, а я заказал еще кофе и сандвичи и стал думать, с чего начать.
— Повезло, — сказал Алберт, — на нашем фронте все спокойно.
В истории, которую я стал вспоминать, мне очень не повезло. Но вернуться к началу — в любом случае дело полезное.
Глава 9
ПРОШЛОЕ
В этой истории немало забавного. Вспомнить хотя бы то, что в первый раз мы встретили Софи вместе с Генри.
Случилось это летом 1967 года. Мы возвращались домой с уик-энда, проведенного в гостях в Хенли. Развлечения наши закончились несколько напряженно: увлекшись игрой, которую называл «дружеским покером», хозяин в пух и прах проигрался.
На исходе воскресного дня мы пробирались окольными путями, чтобы избежать пробок. Генри сидел за рулем своей «Эм-Джи».[22] Она уже давно пережила свои лучшие годы, но для Генри оставалась предметом гордости и главной отрадой в жизни. Он ухаживал за ней, как за любимой собачкой, ласково называл ее «старушка» и часто пускался в занудные разговоры о ней как о живом существе. Я назвал это ПНТ — «перерыв на тошниловку». Он отказывался от разных «гнусных» (по его выражению) предложений торговцев, но в конце концов все же вынужден был отправить свою драгоценность на свалку. В тот день в глазах его стояли слезы. И потом еще долгие годы он оплакивал свою любимицу.
— Так поступают только у нас в стране — единственную нашу машину, которой все восхищались, отправить в утиль! Теперь такие хранятся в коллекциях и приносят доход на рынке. Я сделал большую ошибку, что с ней расстался!
— Но она уже никуда не годилась, — возражал я, — приходилось раскручивать ее до седьмого пота.
— Это была машина с характером. Не то что твое немецкое дерьмо.
В то воскресенье «Эм-Джи» вела себя именно так, как ей и полагалось. Я дважды вылезал наружу и толкал ее, чтобы она, по выражению Генри, «прочистила горлышко» и зашлась удушливым кашлем. Мы проехали Датчет-Виллидж и переезжали по горбатому мосту Альберта, что на территории Виндзорского замка, когда вдруг увидели на обочине девушку с поднятым вверх пальцем.
— Вот это да! — воскликнул Генри. — Видал?
— А то нет! Останови!
У «Эм-Джи» возникали проблемы не только с заводом, но и с тормозами — остановить ее было совсем не просто. Мы промахнули добрых двадцать ярдов, прежде чем удалось затормозить.
Девушка уже бежала к нам. Я обычно испытываю трудности с описанием женщин в романах. Любого негодяя нарисую не задумываясь, словно живого, буквально несколькими фразами. А вот с женской красотой сложнее. В ту первую встречу Софи — а это оказалась именно она — было не больше семнадцати лет. Лицо ее озарял обворожительный румянец, так часто встречающийся у юных англичанок, которые прячутся от солнца и гуляют под дождем. Почти все ее сверстницы подражали Мэри Квант и Джин Шримптон[23], но Софи не подходила под общий шаблон. Вопреки моде в ее внешности не было ничего отталкивающего. Она носила ослепительное белое облегающее платье, словно только что вернулась с теннисного корта (позже я, правда, обнаружил, что она даже не в состоянии перебросить мяч через сетку — способность к играм не была в числе ее достоинств, поистине ошеломляющих).