— Мы можем договориться сегодня?
— Я должна сначала спросить Мелани. Она работает в разное время.
— Или, если хотите, на ленч. Мы покладистые, правда, Мартин?
— Да, мы покладистые.
Как свободны мы были в обращении в то время! Никаких предрассудков, никаких опасений неудачи или отказа.
— Я ленча не ем, — сказала Софи, — и потом, у меня каждый день занятия.
— Тогда, может быть, мы позвоним вам, а вы поговорите с Мелани?
Когда мы подкатили к ее дверям, она поблагодарила нас, но телефона не дала. Генри вручил ей свою визитку.
— Позвоните мне. Мы с Мартином свободны по вечерам.
Софи стала спускаться по лесенке в полуподвал походкой балерины, а мы смотрели ей вслед, пока она не скрылась. Какой-то мужчина позвонил в дверь хиропрактика, воровато оглядываясь по сторонам. Не похоже было, что ему нужно обычное лечение. В «кебаб»-лавке на вертеле медленно поворачивались куски мяса неизвестного происхождения, вонявшие как паленая резина.
Генри буквально распирало.
— И как это нам привалила такая удача?
— Да, изумительно, — сказал я. — Но не очень-то возбуждайся. У такой девушки обязательно должен быть дружок-верзила.
— Совсем не обязательно! Бьюсь об заклад, у нее только и есть что кривоногие танцоры, которые себе вату в трусы подкладывают.
— Мой друг — балетный критик, — заметил я. — Во всяком случае, ты много потерял оттого, что пережал.
— Вот и нет.
— Нетонкая работа. Обрати внимание, телефона она нам не дала.
— Зато я дал ей свой.
— Знаешь, что интересно? Мне кажется я где-то ее видел.
— Ну как же!
— Правда, видел ее фотографию в журнале, это точно. Меня осенило, еще когда она в машину садилась.
— Чушь!
— Вот увидишь.
— Что увижу?
— Увидишь, увидишь.
В то время я жил в студии одного своего приятеля художника, которому стало трудно зарабатывать в Англии, и он уехал в Танжер расписывать виллу какого-то богатого араба. Ряд таких полузаброшенных викторианских павильонов[24] с окнами, забранными решетками, находился недалеко от Фулхэм-роуд и тогда еще не попал в поле зрения торговцев недвижимостью. Приятель пустил меня бесплатно, а за это я пестовал его кошку породы русская голубая. Это удовлетворяло моим скромным запросам. Я только что издал свой первый роман, который, понятное дело, отнюдь не гремел на страницах «Литературного приложения» к «Таймс», и корпел над вторым. Это было еще до повышения цен. Я помню, что получил примерно четыре сотни — половину после подписания договора, остальное — после выхода в свет. Но в 1967 году, да еще без квартплаты, я мог как-то перебиваться на эти деньги, подрабатывая случайными статейками и обзорами. Генри уже преуспел в своем коммерческом банке и считался богатым (правда, чиновники этого банка обычно кончали в доках Олд-Бейли).
Как только мы вошли, я бросился перебирать свою коллекцию старых журналов.
— Что ты ищешь?
— Если я не ошибся — сам увидишь.
Наконец я торжествующе взмахнул одним из журналов.
— Вот она! Ну как, берешь свои слова обратно?
— Это что — журнал с девочками?
— А вот и нет. Это серьезное фотографическое издание. Здесь целые разделы посвящены Бейли и Норману Паркинсону.[25]
Я показал ему журнал с этюдом обнаженной Софи. Снимок был «художественный» и изображал нежный возраст невинности, поэтому ниже живота лежала тень. Что бы ни рисовало наше воспаленное воображение под белым платьем Софи, такого мы и представить себе не могли. Генри был поражен и прямо-таки остолбенел.
— Ну как? — спросил я наконец. — Теперь ты видишь? Меня будто током ударило, когда я увидел.
— Поразительно. Просто черт знает что!
— Так что не распускай слюни. И как только ей разрешают по улице ходить? Ничего странного, что ее не берут в «Ковент-Гарден», — балеринам нельзя иметь такие сиськи.
Генри рассматривал фото, как торговец алмазами, оценивающий число каратов.
— Господи, несчастная моя судьба, — промолвил он наконец с непритворной скорбью в голосе.
— Что?
— Опять не слава Богу.
— О чем это ты?
— Я-то надеялся, что попалась отличная девушка, а теперь вот из-за этого все рухнуло.
— Во-первых, она нам обоим «попалась», как ты выражаешься, а во-вторых, что за вздор ты несешь?
— Да все то же. Живет в Бейсуотере — районе красных фонарей, позирует голая — одно к одному.
— Что одно к одному?
— Еще одна разбитая мечта, — причитал Генри.
— Да что ты имеешь в виду? Объясни!
— Это же очевидно. Факты говорят сами за себя. Не может девушка заниматься таким делом и быть нравственной.
— Ой, не морочь мне голову. — Я забрал у него журнал.
— Уверяю тебя. Но если хочешь быть дураком, пожалуйста.
— Может, я и дурак, но ты — сексуальный фашист. Почему из-за одной-единственной фотографии ее надо считать девкой?
— Одной-единственной? Это лишь верхушка айсберга. Бьюсь об заклад, она позировала не раз. Они обычно делают две серии фотографий — одну для журналов вроде этого, другую для порнухи.
— Посмотри, здесь фотограф — Уолтер Берд. Он такими вещами не занимается. И откуда ты взял про две версии?
— Я это точно знаю!
— Ты извращенец. Помнишь, что получилось с этой твоей последней жертвой — как ее звали — Мэгги?
— А что Мэгги?
— Ты по ней с ума сходил, но когда она захотела лечь с тобой в постель, удрал.
— Предпочитаю нравственных женщин.
— Нравственных? Да ты только и думаешь о том, как бы затащить их под одеяло!
Он промолчал.
— Ну ладно, — сказал я, — не хочешь — не надо, тем лучше для меня. Пожалуй, я ей больше понравился.
— Вряд ли. Она была в восторге от моей машины.
— Давай проверим. Тебе не удалось назначить ей свидание, а мне удастся.
Еще минут двадцать мы спорили, пока не исчерпали все свои аргументы. В такие моменты, надо сказать, мы выглядели смешными и глупыми.
— Ладно, — согласился наконец Генри, — пригласим их на свидание, чтобы выяснить ее истинную суть.
Мы с Генри перечитали почти все, что было написано о сексуальной революции 60-х годов, но, как ни странно, были далеки от ее фарватера. У меня просто не хватало денег, а Генри был слишком щепетилен, чтобы пускаться в авантюры. Сама по себе идея случайных связей ему нравилась, но в то же время он хотел иметь пожизненную страховку, поэтому был эдаким казановой с наглухо застегнутым гульфиком. Чем он заряжал свои батареи, точно не знаю; мне же, романтику от природы, чтобы отважиться на действия, необходимо было влюбиться.
24
То есть либо построенные во второй половине XIX века (подлинный викторианский стиль), либо позднейшие подделки под этот стиль.