— Вы много читаете? — задал я не слишком оригинальный вопрос.
— Так, кое-что.
— И какие книги вам больше нравятся?
— Он надеется, что вы прочитали его книгу, — вмешался Генри. — Жаждет встретить хоть кого-нибудь, кто польстился на его шедевр.
— Благодарю тебя, Генри. — И я снова повернулся к Софи: — Буду счастлив подарить вам экземпляр.
— А о чем она? — вежливо поинтересовалась Мелани.
— Плохо замаскированная автобиография, — бросил Генри. — Настоящая дрянь, да к тому же высокомерная.
— Он в этом ничего не смыслит, — возразил я. — Читает только статьи приходов и расходов.
— Я с удовольствием прочла бы, — сказала Мелани. — Как называется?
— «Молитвы и обещания». — Поначалу название показалось мне каким-то нелепым.
— Непременно куплю эту книгу, — заявила Мелани, — как только получу зарплату.
Роман в то время стоил в среднем фунт и десять шиллингов старыми деньгами, и с каждого проданного экземпляра я получал десять шиллингов. Я не представлял, сколько зарабатывает Мелани в качестве официантки, но подозревал, что немного. Книги для нее скорее всего непозволительная роскошь, и я проникся к девушке симпатией.
— Подарю по экземпляру вам обеим, — заявил я великодушно.
— Не представляю, как это можно написать книгу, — заметила Софи. — Открытку я и то целую вечность пишу.
Стоило мне взглянуть на Софи, как в памяти возникала журнальная иллюстрация. Мне не раз приходилось раздевать девушек, но с такой, которая сама раздевается, я общался впервые. Однако, в отличие от Генри, это нисколько не унижало ее в моих глазах, напротив, она казалась мне таинственной, как полная опасностей страна, и оттого более желанной. Ее грудь, находившаяся так близко, буквально околдовала меня.
Выйдя из ресторана в разудалом настроении, мы погрузились в «Эм-Джи». Но доехали только до Найтсбриджа: из-под капота поднимались зловещие клубы дыма. Генри вылез из машины, не обращая внимания на образовавшийся за нами затор, и, щелкнув замками, открыл капот. Тут же взорвался радиатор, выстрелив крышкой в воздух, и из него с шипением вырвалась струя ржавой воды. Мы выскочили на тротуар, опасаясь, как бы то же самое не случилось с мотором.
— Не может быть! — вскричал Генри чуть не плача. — Я на эту чертову мастерскую в суд подам. Преступная халатность! Вы только посмотрите! Ведь они ее уничтожили! — На него было страшно смотреть. — Придется брать ее на буксир. Господи, какой кошмар! Есть у кого-нибудь мелочь на автомат?
Я достал несколько монет, и он помчался звонить.
— Мне так его жаль, — сказала Мелани.
— Мужчины очень привязываются к машинам, — глубокомысленно заметила Софи.
Мы о чем-то болтали, когда наконец вернулся запыхавшийся Генри.
— Слава Богу, дозвонился до автоклуба. Обещали прислать кого-нибудь через час, все аварийные грузовики заняты — на Чизвик-роуд целая куча машин, штук десять.
Я воспользовался моментом:
— Чем ждать целый час, я лучше отвезу Софи домой, ей с самого утра на занятия.
Не успел Генри возразить, как я поймал такси. Мне стоило большого труда дать водителю адрес Софи, вместо того чтобы пригласить ее к себе пропустить рюмочку.
— Не зайдете? — спросила она, когда мы приехали.
— Я бы не отказался от чашечки кофе, но не смею вас задерживать, ведь вам рано вставать.
— А вам?
— По утрам я никуда не спешу, потому что обычно пишу по ночам.
В ее полуподвальной квартире с двумя окошками было полутемно, и приходилось весь день жечь свет. На крашеных стенах висели афиши Джеймса Дина и «Стоуна», повсюду валялись подушечки, кипы журналов с заумными статьями типа «Умеете ли вы вести разговор глазами», которые так нравятся девушкам.
— Ну что, не похоже на магазин «Все для дома и сада»? Мебель куплена у старьевщиков. В общем, получилось нечто доморощенно-эклектичное, вы не находите?
— Отлично сказано. Мне нравится.
Позже я узнал, что в тот год «эклектично» было ее излюбленным словечком.
— Какой кофе вы любите?
— Черный, без сахара.
— Это хорошо, потому что молока у нас нет.
— Можно я пройду в ванную?
— Вперед!
Я поднырнул под веревку с постиранными вещичками, натянутую поперек ванной.