— Ну, смотря во что играть, — ответил Виктор, вынимая бумажник и вручая сестре пачку банкнотов. — Я обычно начинаю с рулетки, а потом, если проигрываю, перехожу к «Чемми», чтобы отыграться. Главное — не зацикливаться на чем-то одном, не то все пропало.
Когда мы вошли, столы пустовали. Арабы приходят позднее. У меня с собой было всего двадцать фунтов, я дал их Софи и направил ее к столику, где играли в рулетку по минимальным ставкам.
— И что теперь? — шепотом спросила она.
— Поставь на свои любимые числа.
— Ну что — например, день рождения?
— Почему бы и нет. — Я уже мысленно сделал своим деньгам ручкой.
Ева и Генри пошли к столу для «Чемми», а Виктор купил кучку пятидесятифунтовых фишек и сел рядом с Софи. «Играйте на числа, en plein[36], — сказал он, — все остальное слишком скучно».
Во время первого розыгрыша Софи не делала ставок, только завороженно следила за тем, что делал Виктор. Выпало девятнадцать, и это было не его число.
— Ого, как близко, — сказала она. — Вы были на восемнадцати.
Я слегка подтолкнул ее. Перед следующим вращением она пододвинула одну фишку на номер четыре.
— Раз вы идете вниз, я пойду вверх, — сказал Виктор. Он круто поставил на последние шесть номеров. Шарик аккуратно закатился в ее четверку, и я подумал, что от радости она перевернет стол. Когда ей выдали выигрыш, она предложила мне половину.
— Держи все, — сказал я, — это счастливые фишки.
Конечно, это было не так, и за следующие полдюжины розыгрышей она потеряла большую часть. К этому времени Виктор уже отошел от нас и присоединился к остальным в «Чемми», где его сестра метала банк.
— Остановись, пока ты в выигрыше, — сказал я Софи. — Тогда сможешь всем рассказать, что победила в первый же раз, как попробовала.
— До чего интересно! Тут недолго и пристраститься.
Обменяв фишки, она положила в карман шесть фунтов и вернула мне мой первый взнос. Некоторое время мы следили за игрой остальных, но, когда зал стал заполняться, решили сбежать. Генри и близнецы при прощании едва взглянули на нас. У Генри на лбу выступил пот, и я подумал, что он дорого платит за свое социальное восхождение.
В ту ночь в постели Софи спросила:
— Ты это знал раньше?
— О чем ты?
— О том, что я позирую.
— Нет, — соврал я.
— Тебя это не шокирует?
— Конечно же нет. С какой стати?
— Я знаю, что Генри меня осуждает. Иначе не сказал бы.
— Генри просто болтает, чтобы произвести впечатление.
— Но тебе все-таки неприятно? По-честному?
— Да нет же, не говори глупости. Лучше покажи снимки.
— Серьезно?
— Серьезно.
Она вылезла из постели, сняла с платяного шкафа чемодан, вынула из него конверт, протянула мне, а сама ушла в ванную. В конверте было полдюжины снимков десять на восемь, в том числе и тот, который я видел в журнале. Низ живота на снимках был аккуратно заретуширован.
— Потрясающе, — сказал я.
Она стояла голая в дверях ванной.
— Ты нарочно так говоришь?
— Нет, это правда.
— Ох, и забавные вы, мужчины. Я заметила, как этот Виктор глазел на свою сестру. Просто противно.
— Ничего не противно. Во всяком случае, я не Виктор, да и не Генри тоже. Что бы ты ни делала, мне не противно, тем более то, что ты позируешь.
— Если бы ты их видел до нашей встречи, — не унималась Софи, — ты повел бы себя по-другому? Ведь у мужиков слюнки текут при виде этих снимков, правда?
Вместо того чтобы сказать правду, я возразил:
— Эти снимки не грязные. Знаешь, о чем я жалею?
— О чем?
— Что не я их делал.
Она стала рассматривать одну из фотографий.
— Наверно, приятно будет взглянуть на них, когда я состарюсь и растолстею.
— Можно мне взять один на тот случай, если я стану старым и толстым?
— Бери все, если хочешь. Ты уже их видел, и теперь это не имеет значения.
Пожалуй, мне наконец удалось убедить ее в том, что все остается по-прежнему. Но это было не так. В ту ночь между нами словно провели черту, отделившую фантазии от реальности.
На следующее утро нас разбудил телефонный звонок. Это был Генри.
— Ну и что вы думаете о них? — первым делом спросил Генри и, не дав мне ответить, он продолжал: — Вы не поверите, сколько Ева выиграла! Одиннадцать тысяч! Представляете?
— Богатые — иной народ, они выигрывают в «Чемми», — продекламировал я. — Привет от Хемингуэя!
— Очень умно! Они оба просто великолепны, правда?
— И до того элегантны, что уписаться можно! Как, оказывается, просто привести тебя в восторг!