Наутро она почти ничего не помнила, и скорее развеселилась, чем испугалась, когда я рассказал, что с ней было.
— Правда? Неужели такое говорила? Просто не верится.
— Обещай, что ты больше не будешь баловаться наркотиками.
— Но это ведь сразу прошло.
— Откуда ты знаешь? Такой дрянью можно испортить себе мозги.
— Мне, положим, особенно нечего портить. Во всяком случае, я еще раз попробую. Непременно!
В какой-то момент из-за ее легкомыслия у нас могла произойти ссора. Я поцеловал ее совершенно бесстрастно, не испытывая никакого желания. За время нашей любви такое случилось впервые. Она показалась мне совсем чужой. Потом мы приняли душ, привели себя в порядок и, почти не разговаривая, пошли на палубу завтракать.
Следом за нами появился Генри. Выглядел он ужасно, проглотил две чашки черного кофе, однако не упустил случая порассуждать о прелестях нашей жизни.
Развлечения во время круиза повторялись из вечера в вечер: выпивка, наркотики и жесткое порно. Насколько я знал, Софи больше не экспериментировала, и я молил Бога, чтобы все прошло для нее бесследно.
Мы встали на якорь вблизи одного из маленьких островов Греции и устроили на пустынном пляже пикник. В других обстоятельствах и в другой компании провести время с любимой девушкой было бы настоящим чудом, идиллией, запечатлевшейся на всю жизнь. Но общение с этой жуткой публикой не прошло для Софи бесследно. Ее все время тянуло к Генри, и, оставаясь один, я чувствовал пустоту, пряча под фальшивой улыбкой нарастающую панику.
Наконец мы вернулись в Ниццу. Одни гости покинули яхту, другие остались, чтобы совершить круиз в Вест-Индию. Виктор пригласил и нас, но я извинился, сказав, что должен вернуться к работе. Я думал, Генри сделает то же самое, но ошибся.
— Глупо упускать такой шикарный вариант, — сказал он.
— А как же работа?
— В банке к таким вещам относятся довольно легко. Я телеграфирую, что заболел. Почему бы тебе не сделать то же самое?
— Дать телеграмму самому себе?
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Писать можно когда угодно, а такие возможности выпадают не каждый день. Мы со стариком Чарльзом, — добавил он («старик Чарльз» был полупочтенный член парламента), — говорили о моей возможной политической карьере.
— Ты это серьезно?
— А почему ты так удивлен?
— Ты всегда ненавидел политику.
Генри пожал плечами и посмотрел мимо меня.
— Чарльз осветил мне ее с другой стороны. Он полагает, что с моим происхождением и образованием я мог бы пройти отбор.
— Что, у тори совсем безнадежное положение?
— Слушай, не будь паршивцем только из-за того, что чувствуешь себя здесь не в своей тарелке.
— Ну, ради Бога. Увидимся в 11-м номере. Можешь наслаждаться блестящей компанией.
— Именно это я и собираюсь делать. — И после короткой паузы он добавил: — И Софи тоже. Она остается.
Я вышел до того, как он мог заметить отчаяние на моем лице, и ничего не говорил Софи, пока мы не легли спать.
— Генри сказал, что ты и он остаетесь. Но я знаю Генри, может, он просто хотел позлить меня?
Софи молчала.
— Я прав?
— Нет.
— Что — нет? Он не хотел меня позлить, сказал правду?
— Он думал, ты тоже останешься. Мы с Генри остаемся.
— Значит, вы обсудили все без меня? — Я старался говорить спокойно.
— Мы решили, что это великолепная идея.
— Уехать без меня?
— Нет, я думала, ты тоже поедешь. Ну почему ты не хочешь?
— Потому что, в отличие от этих вонючек, я должен зарабатывать на жизнь.
— Они не вонючки. Они очень приятные люди.
— Не знаю, что с тобой случилось. Как ты можешь считать их приятными? Господи, милая, ты меня иногда удивляешь. Оглядись — наверняка найдешь что-нибудь более приятное. Ведь тогда, вечером, ты чуть не умерла. Неужели уже забыла?
— Но не умерла же!
— И тебе нравятся такие развлечения — порно и наркотики?
— От этого нет никакого вреда, если не принимать их всерьез. Ты единственный, кто так реагирует.
— Неужели не видишь, что мы только пешки в их игре? Одна из многих забав. Думаешь, мы теперь в классе «А»? Они используют человека, а потом выбрасывают.
— Может быть.
— Не «может быть», а точно, поверь мне. Я знаю, дорогая, что говорю, и вовсе не ищу причины для ссор. С такими деньгами, как у них, очень легко казаться щедрыми. Им скучно, новые люди для них все равно что кокаин или другой наркотик. Неужели ты не понимаешь? Господи, мы с тобой никогда не ссорились, что же происходит?