Над столом, за которым сидел Трэвис, висела доска объявлений, под заголовком «Разыскиваются». К ней были прикреплены три копии фотографий детей обоих полов — такие можно сделать в будках самообслуживания в аэропортах, — грустные, озабоченные личики. Я показал на них.
— Это все из той же оперы, верно?
Трэвис поднялся и налил две чашки кофе из своего аппарата.
— В каждой почте я их нахожу — из всех штатов. Знаете, сколько детей пропадает за год? Тысячи, понимаете? Только в районе Финикса на прошлой неделе сообщили о трех случаях. А те, которых мы находим, обычно уже мертвые. Когда-то о пропаже одного ребенка все газеты мира писали огромными буквами, а теперь даже ради ребенка Линдберга никто не пикнет хотя бы для очистки совести. Никто не пикнет. Их теперь больше интересует, развелся ли кто-нибудь из вашей королевской семьи или действительно ли наш веселый кандидат в президенты трахнул свою секретаршу десять лет назад. — Он помолчал, разглядывая одну из фотографий. — Четыре года. Четыре года, — повторил он, — а чокнутый мудак, если даже мы его поймаем, наймет себе модного адвоката, который будет толковать про его несчастливое детство. — Он произнес это без особого пафоса, но с угрозой в голосе, и лицо его пошло пятнами.
Поймав мой взгляд, он, видимо, решил, что слишком раскрылся.
— В этой стране полно засранцев и психов. На прошлой неделе в Финиксе поймали парня, который завернулся в станиоль и рисовал на своем доме эмблемы военно-воздушных сил, чтобы отпугнуть врагов. Когда его наконец задержали, выяснилось, что он укокошил мать и отца из «магнума». Как вам такое?
Вернулся Векслер, и, к счастью не с пустыми руками — принес одно из моих американских карманных изданий. Трэвис внимательно рассмотрел его и сличил меня с фотографией на обложке.
— Снимали пару лет назад, — сказал я, ожидая его вердикта.
— О’кей, стало быть, для начала, вы тот самый, кем назвались. Если подтвердится остальное, то нам тут, видимо, предстоят кое-какие развлечения.
Он обернулся к Векслеру:
— Какое обвинение ему вчера предъявили, Эл?
— Соучастие в краже.
— Ладно, запиши, что впоследствии обвинение отпало за отсутствием улик. Если это завернут, то я сам займусь.
— Спасибо, — сказал я.
— Не надо меня благодарить, я пока не вытащил вас из петли. Всегда можно написать еще одно обвинение, бумаги не жалко. Не завидую тому, кто вздумает меня дурить. — Он снова взял книжку и пробежал глазами супер. — Может, у вас просто богатое воображение. Это стоит прочесть?
— По-моему, да.
— Надпишите ее для меня. Нет, лучше для моей жены. Ее зовут Одри.
Я взял его ручку и надписал книгу.
— Когда-нибудь будет ценная вещь, а? Хе-хе. — Смех у него получился на редкость невеселый. — Если все, что вы рассказали, правда, надо будет подключить федералов.
— Федералов? — переспросил Векслер.
— Да, я все объясню. Прежде всего соберите сведения об одном парне по фамилии Сеймур, он здесь живет. Его почти наверняка нет в наших каталогах. Ничего не делайте, только найдите.
— Сеймур?
— Назовите его по буквам, — сказал он мне.
Я записал фамилию на бумаге.
Векслер хотел уйти, но Трэвис задержал его.
— Да, вот еще что. Посели-ка пока мистера Уивера у себя. Бьюсь об заклад, ему не хочется провести здесь еще одну ночь, а он должен быть в безопасности.
Векслер воспринял это предложение явно без энтузиазма.
— Надо посоветоваться с женой. Ведь она молодая.
— А какие проблемы?
— Да, в общем, никаких.
— Значит, нечего из этого устраивать дело Дрейфуса. Просто поставь ее в известность.
Когда мы остались одни, Трэвис сказал:
— Сдается мне, вы со своими друзьями ставили не на тех лошадок.
— Все из-за того, что я неожиданно увидел человека, которого считал мертвым. А вы разве не вмешались бы на моем месте?
— Может быть. Но, насколько я могу судить, вы вмешались совсем по другой причине — из-за этой бабы, с которой когда-то спутались. Погоня за юбками многих сгубила. Я сам два раза чуть не погиб. Теперь у меня третья жена, и все равно не сахар — будем надеяться, что ваша книжка ее подсластит.
Я окончательно запутался: то мне казалось, что он явно ко мне расположен, то расположение исчезало, словно он его выключал. Он производил впечатление человека вспыльчивого, самодовольного и тщеславного. Я ждал в соседнем кабинете, пока наконец не вернулся Векслер, чтобы отвезти меня к себе.