— Не уверен, что вам будут очень рады, — сказал он. — Какого хрена Трэвис не взял вас к себе, раз уж так о вас беспокоится. А вам, мистер, следует вести себя осторожно. Ведь чуть что — и сразу в наручники.
Его хозяйство размещалось на участке примерно в пол-акра, где стояли саманные домики, а большую часть занимала песчаная пустыня с кое-где торчащими кактусами. К одной стене гаража было приделано баскетбольное кольцо.
— Играете? — спросил я, чтобы как-то завязать разговор.
— Сын играет. Он в команде своего колледжа.
Векслер познакомил меня с женой — бодрой маленькой блондинкой в блузке и потертых джинсах. Когда я представился и поблагодарил за гостеприимство, она ничего не сказала, даже не взглянула на меня, только поджала губы. Было ясно, что она, как и ее муж, не одобряет идею Трэвиса. Меня провели в комнату сына в задней части дома, украшенную бейсбольными вымпелами и афишами Мадонны и Шер. Там пахло застарелым потом.
— Здесь, конечно, вы не будете чувствовать себя как дома, — сказал Векслер, считая, видимо, что блеснул юмором. — У детей теперь совсем другие вкусы. Вам нравится Мадонна?
— Компания вполне приемлемая, — ответил я. — Не то что пьяница, с которым мне пришлось провести ночь.
Векслер открыл дверь в маленькую ванную рядом с комнатой.
— Я принесу свежие полотенца. Все остальное у вас есть?
— Да.
Он потоптался в дверях.
— Вы женаты?
— Нет.
— Поймите меня правильно. Моя жена не хотела бы, чтобы вы обедали с нами. Я принесу вам еду сюда. К вам лично это не имеет никакого отношения, понимаете?
— Конечно.
— Она не любит незнакомых людей.
— Да, да, не нужно ничего объяснять.
Он хотел сказать еще что-то, но, видимо, передумал и оставил меня одного. Я осмотрел свое новое обиталище. Кровать односпальная, но довольно удобная. Как и в большинстве американских домов, просторный чулан. Под книжной полкой с карманными изданиями Стивена Кинга выстроились в ряд с полдюжины пар потрепанных теннисных туфель. На подоконнике — стереосистема и груда кассет.
Я дождался, когда Векслер принес полотенца, с удовольствием принял душ, лег поверх постели и стал размышлять о том, как круто обошлась судьба с Клемпсоном. Моя фортуна — пока — от меня не отвернулась, но я чувствовал, что давно перешел все мыслимые границы, словно в каком-то кафкианском кошмаре.
Глава 26
НАСТОЯЩЕЕ
Два следующих дня я пробыл под «домашним арестом», не имея ни малейшего понятия о том, что происходит снаружи. На третий день, прямо с утра, меня снова доставили к Трэвису. Векслер вез меня в участок с включенной сиреной, и, признаться, мне это было приятно.
— Вам разрешают включать ее в любое время?
— А почему нет? Пусть все эти старушки пообсераются, что на мужниных «кадиллаках» катаются, — сказал он, шпаря на красный свет. На этот раз он, кажется, был в хорошем настроении.
Когда мы приехали, Трэвис познакомил меня с каким-то мужчиной.
— Это специальный агент Робб Кемлеман из отряда по борьбе с сексуальными преступлениями, ФБР.
С виду Кемлеман явно не годился для этой роли, а был скорее похож на профессора, очутившегося здесь по каким-то непонятным причинам. И одет был соответствующим образом: безупречно отглаженный льняной пиджак, рубашка с пристегнутыми углами воротничка, традиционный галстук, серые фланелевые брюки и потертые сапоги. Контраст между ним и Трэвисом был разительным. Я дал бы ему чуть больше сорока, хотя выглядел он старше; под глазами темнели круги, как у людей с больной печенью или любителей выпить, не исключено, что при его работе поддача была единственной отдушиной. В разговоре он четко произносил каждое слово. Еще мне показалось, что он красит волосы — они были неестественно черного цвета. По местному телевидению однажды рекламировали какое-то средство для маскировки плеши. Может быть, им-то он и пользовался.
— Позвольте ввести вас в курс дела, мистер Уивер, — начал Кемлеман. — Трэвис здесь нашел дом этого Сеймура, а его ребята сумели проникнуть на участок.
Трэвис, прервав его, пояснил, что в Америке большая часть поденных рабочих — садовников, уборщиков, рабочих, обслуживающих бассейны, — цветные.
— У нас, белых американцев, теперь просто нет стимула заниматься подсобными работами. — Он сказал это с едва заметной улыбкой, как бы извиняясь за такой «расизм наизнанку». — В основном это мексиканцы или японцы. Не последишь за ними — от сада ничего не останется. Прирожденные садовники-губители. — Как и Векслер, он был очень весел.
— Итак, с вашего разрешения, я продолжу, — снова заговорил Кемлеман с легким раздражением в голосе. — Двое цветных офицеров из Талсы были внедрены туда как «садовая» бригада. Они понаблюдали за территорией и установили, сколько людей находится в доме. Они также засекли все устройства охраны, установили подслушивающие аппараты и сумели сфотографировать нескольких обитателей дома. Взгляните! Не знаком ли вам кто-нибудь из них?