— Рискнем, — возразил Кемлеман и повернулся ко мне: — Что вас заинтересовало?
— Маска, маска-бабочка.
— Ну и что?
— Разве я не говорил вам, Сеймур коллекционирует бабочек. Я видел его коллекцию. Но, может быть, это просто совпадение?
— Вы думаете, под маской Сеймур?
— Нет. Он не такой крупный и совсем по-другому сложен.
— Кто же тогда?
Я не мог внятно ответить, настолько чудовищным было возникшее у меня подозрение.
— Можно еще раз прокрутить?
— Перемотайте, — скомандовал Кемлеман.
Кадр повторили. Маска-бабочка появилась лишь в самом конце, после сцены с изнасилованием ребенка. Этот тип стал мочиться на мальчика, вялого и неподвижного, как тряпичная кукла. Слава Богу, если он накачан наркотиками, подумал я.
Когда зажгли свет, я увидел, что Кемлеман сидит сгорбившись, прикрывая обеими руками рот, и выжидательно смотрит на меня.
— Прокрутить еще раз?
— Нет.
— Ну, и что скажете?
Я ответил, тщательно взвешивая каждое слово:
— Я уверен, это тот самый дом в Венеции, в который меня водили. Я сразу узнал покрывало на диване. Не помню только, где оно лежало тогда. И первого мужчину узнал, его потом нашли мертвым в борделе. Впрочем, я могу и ошибиться.
— А второго мужчину вы когда-нибудь видели?
Во рту у меня стало сухо, словно я долго жевал вату. Хотелось плакать — от жалости то ли к малышу, то ли к самому себе при мысли, что жизнь моя уже не будет никогда прежней.
— Вряд ли я смог бы утверждать это под присягой, — начал я, запинаясь, — но, по-моему… В общем, мне кажется, что второй… это мой друг Генри.
На Кемлемана это не произвело особого впечатления. Не тот был момент. Он только пристально посмотрел на меня, кивнул и поблагодарил.
— Теперь становится ясно, почему он оказался в аэропорту Венеции, если, конечно, вы не ошиблись. Старик в белом костюме, вилла с потайными комнатами… все это пока только привходящие обстоятельства, уверяю вас. Но это больше, чем мы имели.
Он обернулся к агентам.
— Выберите побольше кадров, увеличьте и отсканируйте на компьютере. Особое внимание обратите на двух мужчин: вид сзади, вид спереди — все, что, на ваш взгляд, может служить наводками. И мальчика крупным планом. Отошлем их в Венецию, может быть, там узнают пропавшего ребенка. — Потом обернулся ко мне: — Вы сказали, он был членом парламента?
— Да.
— Значит, Лондону будет не так уж сложно выслать нам несколько фотографий?
— Разумеется!
Он дал агентам еще какие-то указания.
— Сделайте это как можно быстрей. Действуйте через наше посольство в Лондоне, чтобы не было никаких утечек. — Впервые за все время в его голосе зазвучали эмоции. Он налил в стакан воды и снова принял таблетку. — Пока вы здесь, я хотел бы провернуть еще одно дело. Как вам известно, мы прослушиваем телефон в их доме, но они, сволочи хитрые, телефоном почти не пользуются. Общаются, видимо, через компьютер, а эту систему мы пока не просекли. Но однажды поймали интересный звонок. Поставьте пленку.
Эта пленка, как и обычно, записывалась на малой скорости, чтобы улучшить качество звука. Поэтому скорость пришлось увеличить. Начало записи было малоинтересным. Сначала женский голос, я сразу узнал голос Софи, требовал в местной чистке пропавшую юбку. Потом мужчина делал заказ в винном магазине. И лишь когда на пленке послышался телефонный звонок, Кемлеман подтолкнул меня локтем.
— Вот сейчас, — сказал он и дал мне наушники. Я слушал внимательно. Трубку поднял мужчина, говоривший с незнакомым мне акцентом. «Позовите Сеймура», — попросил звонивший с явно британским произношением. После паузы к телефону подошел Сеймур. Дальше последовал такой диалог:
«— Новости есть?
— Все спокойно. Что у тебя?
— Этот новый клиент готов закупить весь чикагский запас.
— Значит, поездка остается в силе?
— Если он не слиняет в последний момент.
— А деньги надежные? Помни, нужны наличные.
— Конечно, я ему сказал.
— Как Софи?
— За нее не волнуйся.
— Я-то не волнуюсь, а тебе надо бы. Что еще? Был ответ из Лондона?
— Нет, они потеряли след. Жаль, что мы не позаботились об этом в Нью-Йорке.
— Ладно, займемся этим потом. Ты сменил коды?
— За кого ты меня принимаешь? Мы сделали это сразу.
— Просто проверяю. Итак, если больше не позвоню, встретимся в похоронном зале, как условились, только мне не звони».
Разговор закончился. Я снял наушники.
— Что-нибудь поняли? — спросил Кемлеман.
— Несомненно звонил англичанин, говорил с легким американским акцентом, как и все прожившие здесь некоторое время.