Поделиться тем, как потрясающе будет звучать наше творение. Теперь, вы узнаете. Вы поймете.
Опустив микрофон, я стремительно направился за кулисы, сопровождаемый хором возгласов и криков. Я даже не знал, что собирался сказать, но получилось то, что получилось.
И это казалось таким правильным.
Уже какое-то время я не создавал новых песен. И, конечно, я никогда никому не позволял писать их вместе со мной. Это было бы прекрасно — мы с Лолой собирались разнести чертов мир на части. Мне было все равно, если бы мы сожгли его дотла, оставив совершенно пустынным.
Если я был с ней, то мне была нужна всего лишь его маленькая часть.
Остальное же могла исчезнуть навсегда.
— Дрез! — Тяжело дыша, Кольт остановился позади меня. — Твою мать, мужик! Ты там говорил серьезно?
— Конечно, я был серьезен. — Потянувшись назад, я обнаружил, что мой карман был пуст, напоминавшем мне об отсутствии у меня сигарет. Было сложно нарушать старые привычки, которые были хуже зависимости. — Я хочу написать с ней песню.
— Почему ты не сказал об этом раньше?
Наклонив голову, я раздумывал над своим объяснением. Разговор о растущем числе ненавистников Лолы подошли слишком быстро, чтобы как-то оправдывать их. — Я не думал, что должен был делать это.
Мой барабанщик потянулся ко мне, а потом остановился. Возможно, он почувствовал, что внутри меня все до сих пор кипело, возможно, это было что-то еще, в любом случае, я испытывал облегчение. Это было лучше, чем если бы я оттолкнул его. — Ладно. Это неважно.
— Это важно, — огрызнулась Бренда, прижав руки к бедрам, когда подошла. — Дрезден! Лола хотя бы знала о твоем плане?
— Нет. Я не знала.
Посмотрев поверх ее головы, я увидел, что она была в зоне слышимости. Лола сжимала в руках свой фиолетовый медиатор, цвет которого сливался с ее майкой.
Выпрямившись во весь рост, она отодвинула Кольта и Бренду в сторону. — Ты на самом деле хочешь написать со мной песню? — Спросила она.
— Я имел в виду именно то, что я там сказал. — Мне хотелось бы читать ее мысли. Вместо этого я пережил долгую минуту ее молчания.
Внезапно Лола прямо растаяла. — О, Дрезден. Это… я просто… — Она не пролила ни слезинки, но ее глаза увлажнились, мерцая теплотой. Кожа у нее на щеках и носу пылала, это было отражением не страсти, а ее восторга.
Я мог бы привыкнуть к этому румянцу.
Не обращая внимания на суету за кулисами, я притянул ее к себе. Я бы просто раздавил ее, но был слишком обеспокоен гитарой, что была между нами. — Я принимаю это как то, ты хочешь сделать это.
— Да! — Смеясь и подрагивая напротив моей груди, Лола встала на цыпочки и поцеловала меня так, как будто никогда не знала большего удовольствия. Ее нос прижался к моему, наши лбы касались друг друга. — Боже, не могу дождаться, чтобы сделать это вместе с тобой. Это моя мечта, написать песню с Дрезденом Гэлифаксом.
Мечта, связанная со мной.
Я властно обнял ее за плечи. Мне хотелось, чтобы все ее мечты были связаны со мной.
Ее мечты… и ее настоящее.
Кто-то вежливо откашлялся — Бренда пыталась быть деликатной. Когда я ничего не сделал, а просто снова обрушил свои губы на Лолу, мой менеджер прорычала. — Ладно, вы двое, прекращайте это. Или, как хотите. Меня ждут виски с лимонным соком в баре.
— Я присоединюсь к тебе, — сказал Кольт, изображая звук, как будто его стошнило. — Пойдем, Портер, не сердись на них. Похоже, что они слишком увлечены процессом.
Когда я услышал удаляющийся смех этого трио, то, наконец, оторвался от Лолы. Между нами было всего несколько дюймов, но они казались непреодолимой пропастью. — Хочешь убраться отсюда?
Из самых глубин, на поверхности появилась какая-то легкая грусть, одолевавшая ее. Она распространялась по ее широко распахнутым глазам, проникая в меня. — Я хочу рассказать тебе то, о чем обещала.
Кивнув, я обхватил руками ее запястья. — Тогда я хочу послушать.
Переплетя наши пальцы, она повела меня в ночь.
Мы слышал звуки того, как веселились люди. Шум проникал наружу через стенки автобуса, жестокое напоминание о том, что мир за пределами этого был полон веселья.
А внутри — мы сидели на постели Лолы, и нас накрыла черная реальность.