— Так и есть, но это партнерство, в котором один имеет больше прав и обязанностей, чем другой.
Нахмурившись, Аурелия молча посмотрела на него, а затем спросила:
— Чего именно ты боишься, Гревилл? Ты мне чего-то недоговариваешь про дона Антонио?
— Ты знаешь, все, что тебе нужно знать. — Если рассказать ей про испанца все, она может невольно насторожить дона Антонио. Единственный шанс побить дона Антонио в его собственной игре — это укрепить в нем уверенность, что Аспид не догадывается о его истинной сущности и думает, что он ведет совсем другую партию.
Но в такой же степени Гревилл был уверен, что нельзя подвергать Аурелию опасности, разрешая ей действовать самостоятельно.
— Я не могу допустить, чтобы ты вела себя чересчур самонадеянно, — произнес он, осторожно подбирая слова. — Мы уже решили, что дон Антонио — человек очень опасный, и я не думаю, что ты готова работать с ним в одиночку. Даже с телохранителем. Совершить промах очень легко. То, что ты добилась успеха в очень простых заданиях, не значит, что ты можешь начать бегать раньше, чем научишься ходить.
— Тебе не кажется, что это оскорбительно? — воскликнула Аурелия, вскакивая на ноги.
Гревилл вздохнул и попытался нащупать тропинку через зыбучие пески:
— Я не хотел обидеть тебя, Аурелия, но в нашем деле есть непреложное правило, которому обязаны следовать мы оба: это то, что командую здесь я. Я не вправе подвергать тебя риску. Делай так, как я говорю, и будешь в полной безопасности. Пока мне нужно от тебя только одно — общайся с ним, и я попытаюсь выяснить, что он задумал. Все очень просто.
Гревилл подошел к Аурелии и взял ее руки в свои.
— Наверняка ты понимаешь, что я имею в виду.
— Да, понимаю, — согласилась она, не выдернув рук. — Но все равно очень оскорбительно, когда ты называешь меня чересчур самонадеянной. Может быть, для тебя те задания, которые я выполнила успешно, являются незначительными пустяками, но для меня они имеют большое значение.
— Разумеется, — пробормотал Гревилл. — Я не хотел умалить твой вклад. Я просто пытаюсь, как можно убедительнее объяснить тебе мою точку зрения.
— Что ж, тебе это, несомненно, удалось, — отрезала Аурелия, не желая ни целовать его, ни мириться прямо сейчас.
— Моя первая забота — это твоя безопасность, Аурелия… всегда.
Было бы глупо обвинять его в этом, думала она, а его губы уже повторяли путь большого пальца.
Аурелия позволила себе расслабиться. Ее напряженное тело обмякло в его объятиях, и она уже не понимала, почему так упорно возражала против решения, которое на самом деле несло ей только облегчение. Аурелия не испытывала ни малейшего желания оставаться наедине с доном Антонио под тенистыми деревьями Ричмонда.
Глава 22
Следующим утром леди Фолконер приняла дона Антонио в гостиной. Он вошел в комнату, одетый, как обычно, в черный сюртук. Впрочем, по такому случаю, он добавил светлое пятно — жилет в серую и черную полоску и серые панталоны. Белые складки накрахмаленного шейного платка высоко вздымались над подбородком, напоминая плоеные воротники испанских грандов, начищенные ботфорты блестели как зеркало, а в руках он держал шляпу и трость.
Вне всякого сомнения, он представляет собой весьма элегантную и впечатляющую фигуру, думала Аурелия, откладывая в сторону пяльцы и вставая с кресла, чтобы поздороваться с гостем. Но элегантность костюма даже за все блага мира не могла бы скрыть жесткую линию рта и пустоту черных глаз.
— Миледи. — Дон Антонио помпезно раскланялся. — Могу я сказать, что сегодня утром вы просто обворожительны?
— Можете, дон Антонио. — Аурелия улыбнулась, протягивая руку. — А я обвиню вас в бесстыдной лести, но комплимент все равно приму с удовольствием.
Он поцеловал ее руку, удержав ее чуть дольше, чем это было необходимо.
— Вам польстить невозможно, леди Фолконер.
Она только улыбнулась в ответ на это и показала на кресло.
— Не желаете освежиться? Может быть, кофе, или вы предпочитаете херес?
— Я с радостью выпью того же, что и вы, моя дорогая мадам. — Он положил шляпу и трость на столик у стены и уселся грациозно, как кот, скрестив щиколотки.
Аурелия кивнула и позвонила. Джемми появился мгновенно.
— Пожалуйста, кофе, Джемми.
— Да, мэм. — Юноша закивал и попятился.
— Так что, мадам, вы уже подумали о поездке в Ричмонд-парк? — осведомился дон Антонио, старательно счищая несуществующее пятно с безупречного рукава.
Аурелия приняла расстроенный вид.
— К сожалению, дон Антонио, возникли сложности. Вы… — Тут появился Джемми с кофе, и она замолчала, дожидаясь, пока юноша поставит все на низкий столик перед ней. — Спасибо, Джемми, это все.
— Хорошо, мэм, — весело ответил Джемми и торопливо вышел.
Аурелия налила кофе в чашки севрского фарфора.
— Мой муж запретил мне эту поездку.
На суровом лице гостя мелькнуло странное выражение, но исчезло так быстро, что Аурелия подумала — не показалось ли ей.
— Какая жалость, — произнес он бесстрастным тоном, глядя на нее глазами, блестевшими, как черные полированные камни.
Аурелия уныло посмотрела на него.
— Боюсь, он несколько старомоден и, как я говорила еще вчера, чересчур заботлив. Он считает, что я недостаточно искусная наездница, чтобы ехать в Ричмонд без него. — Она укоризненно улыбалась. — Насколько я понимаю, прогулочные аллеи в Ричмонде не так ухожены, как дорожки в Гайд-парке.
— Это верно, — отозвался дон Антонио, сделав глоток кофе. — Признаюсь, что я разочарован, мадам, но вполне понимаю позицию вашего супруга. Он не настолько хорошо меня знает, чтобы быть уверенным, что я сумею уберечь его супругу от несчастного случая.
Снова угроза, словно быстро мелькнувший клинок. Аурелию опять зазнобило. Она взяла кофейник, надеясь, что руки не задрожат, и она сумеет налить кофе в чашки. Этой минутной передышки хватило, чтобы Аурелия вновь обрела самообладание.
— В Ричмонд мы не попадем, сэр, но мой муж не возражает против прогулок поближе к дому. — Она, улыбнувшись, протянула ему полную чашку. — Обещаю показать вам кое-какие лондонские достопримечательности. Мы можем взять карету и съездить посмотреть львов у Биржи, если хотите. Или погулять в Грин-парке.
— Скажите, это правда, что в Грин-парке пасутся коровы? — полюбопытствовал дон Антонио, внимательно глядя на нее. — Мне кажется, для городского парка это чересчур эксцентрично.
— В английских законах хватает эксцентричности, — хихикнув, ответила Аурелия. — Общественное право на выпас скота очень ревностно охраняется. Лондонцы в течение нескольких столетий имели право пасти свой скот в Грин-парке. А желающим доярки продадут чашку парного молока.
— Боюсь, от этого удовольствия я вынужден отказаться, — заявил дон Антонио и поставил чашку на столик. — Но удовольствие от вашего общества, мадам, — это совсем другое дело. — Тут раздался энергичный стук дверного молотка, и вновь досада мелькнула на лице испанца.
Аурелия вскочила на ноги, едва услышав голоса в холле.
— О, умоляю, извините меня, дон Антонио! Она кинулась к двери гостиной.
— Лив… Лив! О, как я рада тебя видеть! Когда ты приехала в Лондон? И малыша принесла! — Аурелия обняла подругу, а затем повернулась к няне, державшей в руках сверток. — О, дайте его мне. — Она взяла завернутого в одеяльце ребенка и всмотрелась в крошечное сморщенное личико.
— Разве он не красавчик? — спросила Ливия, сияя материнской гордостью. Она отогнула край одеяльца, чтобы Аурелия как следует, рассмотрела ее сына. — Князь Александр, познакомься со своей крестной мамой, — велела она малышу.
Аурелия внезапно вспомнила про дона Антонио, покинутого в гостиной, и сказала:
— У меня визитер, Лив. Пойдем в гостиную. — Держа на руках младенца, она первой вошла в комнату. — Простите меня, дон Антонио, за то, что я вот так убежала. Моя давняя подруга только что вернулась в Лондон со своим новорожденным сыном. Ливия, позволь представить тебе дона Антонио Васкеса. Дон Антонио — княгиня Прокова.