— Какой срок? — тихо спросила.
Я всхлипнула и заикающе ответила:
— Четыре недели.
Подруга вздохнула и поцеловала меня в висок.
— Отец не Никита.
Она не спрашивала, она утверждала. Но я всё равно кивнула.
— Я не знаю его имени. Я просто переспала с ним в туалете клуба. Это ужасно!
Я разрыдалась. Мне было больно из-за того, что я собралась сделать. Я не хотела убивать свое дитя, но у меня не было выбора. И страшно. Страшно сказать родителям, страшно становиться убийцей.
Чувства перемешались, и я не осознавала, что мне делать. Как правильно поступить?
— Поехали домой, — Настя попыталась меня поднять, но я упрямо покачала головой. Вытерла лицо. И опять покачала головой.
— Нет, я… Я запишусь на аборт. Так будет правильнее… — но под конец мой голос звучал все менее и менее уверенно.
Настя тихо ахнула.
— Поля, не надо принимать таких поспешных решений. Надо успокоиться, а потом поговорить с родителями. Найти отца ребенка…
— Нет! — крикнула слишком громко я, чем привлекая внимание медперсонала, — Извините… Нет, Настя, я не буду его искать. Да и зачем?!
— Чтобы у ребенка был отец!
Разве она не понимает?!
— Не будет никакого ребенка… Слышишь? Я не могу сейчас стать мамой, мне нужно окончить университет, устроиться на работу…
— Нет, Поля, так нельзя! Вы оба ответственны за эту жизнь! Раз вы не побеспокоились о защите, то теперь должны отвечать за ребёнка. За вашего ребенка!
Я посмотрела на подругу. Никогда не видела такой серьезной. Где же моя болтушка и хохотушка?
— Настя… — моя истерика прекратилась, и я немного удивлённо посмотрела на Настю.
— Пошли, — подруга потянула меня за руку, поднимая мое вмиг отяжелевшее тело с дивана, — нас ждёт Игорь. Он отвезет нас к тебе домой. Родители дома?
— Мама, — я сглотнула, — только мама.
— Понятно, все идём.
Подруга помогла мне надеть пуховик и шапку. Завязала шарф и сунула свои варежки.
— Чувствую себя снеговиком, — проворчал я, когда мы вышли из больницы. Подруга улыбнулась и потрепала меня за щеки.
— Тогда ты очень очаровательный снеговик, — засмеялась эта рыжая бестия. Она подхватила меня под руку, и мы зашагали в сторону Игоря.
Он стоял рядом с машиной и разговаривал с каким-то мужчиной. Я не видела его лицо. Только спину. Широкую, которую обтягивала черная ткань зимнего пальто. Что-то в его фигуре мне казалось знакомым. Словно я уже видела его. Как будто я уже встречала его. Но где? И когда?
Первым нас заметил Игорь. Он улыбнулся Насте.
— Вы уже все? — он мне не нравился настолько, что даже голос его казался противным. Б-р-р-р.
— Ага, — подруга обняла своего мужчину, а я осталась стоять чуть в сторонке.
— И какие результаты? — спросил Игорь. Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, что это точно не его дело. Я вообще не хотела, чтобы он знал хоть что-то обо мне. Но у Насти язык без костей. Она все ему рассказывает.
Но я не успела сказать и слова. Мужчина, с которым до этого разговаривал Игорь, повернулся ко мне. Из меня словно выбили весь воздух. Этого просто не могло быть правдой. Я не могла в это поверить.
Передо мной стоял отец моего ребенка.
4
В то утро Ваня проснулся слишком рано. Не было ещё и пяти утра. За окном царила непроглядная зимняя тьма, а тучи заволокли ночное небо. Ни одной звёзды. А Иван любил смотреть на небо. Оно успокаивало его, дарило покой и умиротворение. И сейчас ему как никогда нужно остыть.
Все началось со сна. Плохого сна. Плохого, потому что там была она.
Ему снилась Юля. Ещё живая. Ещё красивая, как до болезни, которая сгубила молодую девушку за несколько месяцев. В этом сне она была счастлива…
Она улыбалась. А он уже забыл, какая красивая и добрая у нее улыбка.
Он скучал по ней. Но мужчина ненавидел, когда жена ему снилась. Потом он долго не мог прийти в себя. Только алкоголь помогал забыть ее глаза. Голубые. Как небо. Наверное, именно поэтому он находил в небосклонах нечто прекрасное. В них он видел ее.
И сейчас… Он должен попытаться стереть ее из памяти. Но пить нельзя. Дочь спала в соседней комнате, и она не должна видеть отца в таком виде. Поэтому остаются только сигареты.
Иван вышел на балкон, открыл окно и вдохнул морозный воздух. Кожа сразу же покрылась мурашками, и он передернул плечами. Но одеваться мужчина не спешил. Ему нравилось это ощущение. Холод отрезвлял. Прояснял мысли. А Иван должен всегда быть адекватным. Он отвечал за Вику.
Но сон все равно не шел из головы. Страшный сон. И необычный. Такого ему еще не снилось.