Не взять трубку я не могу.
Раз звонит, значит, от охраны уже точно знает, что я на месте.
— Саш, сорян. Мне начальство звонит, я потом тебя перенаберу, ок?
На том конце радостно выдыхают и отключаются.
А главбух трезвонит все настойчивее. Набрав в грудь воздуха, я собираю в кучку всю свою вежливость, которой в это время суток у меня недобор.
— Да, Светлана Анатольевна?
— Маша, срочно пришли Дмитрию Константиновичу еженедельный отчет. Это прям горит! Я еще еду, а он уже там.
— Какому Дмитрию Константиновичу? — глупо переспрашиваю я, уже подцепляя файл к письму без получателя.
— Как какому? Соколову! Ты работаешь в Соколов-групп и не знаешь, как зовут твоего генерального? — возмущается она. Да, я ей не нравлюсь, потому что меня засунули сюда по блату. Знакомая знакомой моей мамы работает в отделе кадров, и меня пристроили, чтобы «такая раздолбайка, как ты, узнала, что такое субординация».
Я без нее прекрасно жила, но кого это волнует?
— Я просто растерялась, — оправдываюсь я, выбирая из справочника сетки адрес биг-босса. На самом деле, я не думаю, что имя-отчество гендира для меня важная информация. В бумажках мы пишем «Соколов Д.К.», а лично меня к нему никто не пустит, для общения с небожителем есть главбух. — Все. Отправила.
— Ну ладно. Спасибо, что ли. Если он вдруг что-то спросит, скажи ему, я приеду и поясню. Поняла?
— Да, конечно.
Светлана Анатольевна отключается, а я отправляю тетке файл.
И живу спокойно свой рабочий день до тех пор, пока Саша мне не перезванивает и не уточняет:
— А на хрена мне какой-то еженедельный отчет?
Я сначала бестолково хлопаю глазами, а потом у меня закрадывается страшное подозрение.
Нет-нет-нет! Только не это! Я же не могла перепутать окошки?
Вся на изжоге я открываю переписку и проверяю прикрепленные файлы.
Мне кабзда.
Остается последняя надежда, что мое письмо с членами, клиторами и сиськами попало товарищу гендиру в спам.
Не. Не остается. Надежда в корчах погибает прямо в следующую секунду, когда я вижу мигающий конвертик от адресата «Соколов Дмитрий Константинович».
Глава вторая
Ладони мгновенно потеют, а во рту — пустыня.
Я даже сглотнуть не могу.
Я в шоке от всего и сразу: от страха перед начальством, от неловкости, что ни в чем неповинному человеку отправилось порно, от стыда, что мои фантазии стали достоянием общественности. Никакой анонимности нет, великий и ужасный Соколов точно знает, что это все написано Машей Корниенко.
Первый читатель, блин.
Если не считать Сашу.
И я вот совершенно не хочу знать, что он думает по поводу моего творчества.
Индикатор непрочитанного письма продолжает мигать красным, а я гипнотизирую его, рискуя получить инсульт.
Прощай деньга на новый ноут.
Меня изгонят до окончания испытательного срока. Лишь бы без позора…
Я еще ни разу не видела нашего гендира. А если там дядечка преклонных годов. Его инфаркт не трахнет от такого чтения? Я там, кажется, героине и орал, и анал выдала…
Мамочки…
— Маша! — кричит главбух из своего стеклянного аквариума, в котором она сидит отдельно от нас простых смертных, но с полным обзором рабсилы. — Сходи отнеси в отдел кадров документы.
Я трусливо решаю пока не открывать письмо от Соколова.
В конце концов, если бы было что-то срочное, он бы уже вызвал меня через секретаря, правда?
И я, подцепив пару папок, малодушно тикаю подальше от пугающего электронного письма.
Еду в лифте, прижимая к себе документы, будто они мне родные, а в голове крутится панический вопрос: «Что делать?». Спросить у той самой знакомой маминой знакомой?
Да я со стыда провалюсь.
Надо как-то самой срочно уволиться, пока меня за девиантное поведение не выкинули.
Как назло, знакомой в отделе кадров не оказывается. У нее сегодня день за свой счет. С папками меня отправляют к начальнику отдела кадров, женщине не менее суровой, чем главбух. Именно сегодня я ее понимаю, понаберут на работу таких, как я, а ей расхлебывай.
— Здрасти, — заглядываю я к ней. — Корниенко из бухгалтерии.
Осоловелый взгляд отрывается от монитора и сосредотачивается на мне.
— А. Документы. Сюда клади, — она указывает на журнальный столик, заваленный стопками точно таких же папок, высотой с небоскреб. — Как ты сказала? Корниенко? Маша?
— Да, а что?
— Дмитрий Константинович запрашивал твое личное дело, — отзывается равнодушно кадровичка, повергая меня в страх и трепет. Коленки подгибаются, того и гляди сползу по косяку на пол.