Стоп!
Мне, значит, роллы какие-то, а сам достает кусок мяса!
— Это мое! Мне! — издаю я вопль голодной кошачины. — Сам ешь свои роллы!
И этот мерзавец начинает надо мной ржать.
— Какое у меня хищное полотенце, — угорает он, глядя как я сверкаю на него глазами из махрового кулька, в котором меня принесли на кухню.
Хочу огрызнуться, но замираю.
Смеющийся Соколов — это удар под дых.
Сразу пропадает флер биг-босса. В нем проглядывает что-то мальчишеское. Какой он красивый…
И у меня подозрительно щемит в груди.
Мозг подсказывает: «Это гормоны, а проблемы не с сердцем, а ниже. Там все натерто, и если купишься на эту улыбочку, то опять все натрут».
Но, кажись, поздно.
Машуня влипла.
Стоит тут такой. Идеальный. Высокий. Широкоплечий. Темноволосый и со щетиной как я люблю. Кубики пресса выставил.
Мясо держит.
Гад.
Я вздыхаю и молчу.
Капец.
Всего девять часов вечера, а я втрескалась по самое «не балуйся».
«Не балуйся» поддакивает, что оно что-то такое предчувствовало.
Могло бы сильнее семафорить об опасности. А теперь мне думай, как выгребать.
Сволочной Соколов еще и стейк пожарил офигенно. С ума сойти, он хотел его один сожрать. Надо срочно найти в нем какой-то недостаток и уцепиться за него.
Ничего кроме «тиран, изверг и трудоголик» в голову не приходит.
Но это пока.
Я подслушивала болтовню Сашки и Левиной, и знаю: все эти мужики рано или поздно показывают свое настоящее лицо.
До поздно я, скорее всего, не дотяну. Тут даже мой мозг, искалеченный любовными романами, согласен. Нет перспектив у отношений, начавшихся с секса в лифте. Поэтому надо сделать так, чтоб сердечко не болело уже сейчас.
А ужин растягивается.
Расслабившийся Дима шутит, рассказывает смешные истории, о чем-то меня спрашивает, затягивая в свою паутину. Если б киска не побаливала, могла бы представить, что у нас первое свидание.
Божечки, ну почему я не могу на все забить и отнестись к этому как безбашенному приключению? Запиваю нервы «Маргаритой».
Когда мы перекочевываем в гостиную, мне выделяют футболку вместо полотенца и предлагают посмотреть кино.
Кино?
Я почему-то была уверена, что Соколов или до утра меня из койки выпускать не будет, или отправит после секса домой на такси.
В растерянности я соглашаюсь почиллить под какой-то боевичок и благополучно под него отрубаюсь. И сплю сладко, как в детстве, пока сон не становится эротическим.
Глава восемнадцатая
Я не могу до конца проснуться, хотя чувствую где-то подвох.
Меня будто самосвал сбил.
Все тело ломит, несмотря на то, что я два раза в неделю хожу в фитнес-клуб, но, видимо, я какие-то не такие мышцы нагружаю.
Зато настойчивое тело рядом явно полно энергии.
Пока мои глаза привыкают к темноте, кое-чьи пальцы уже ориентируются и переключаются с внутренней стороны бедра на киску. А там уже скользко…
Я опять все прохлопала, и включилась только в момент перед употреблением бухгалтера-Машеньки. И где футболка? Она на мне была совершенно точно! Опять магия?
— Ты чего творишь? — шиплю я, когда Соколов вбирает твердый сосок в рот, ощупывает влажное местечко между складочек в поисках клитора. — Ты даже не спросил!
Распухшая дырочка совсем не готова к подвигам.
А течет она рефлекторно!
— Маша, разумеется я спросил! — недовольный Дима нехотя отрывается от моей груди.
— И что я сказала?
— Ты промолчала. А молчание — знак согласия, — приводя в движение пальцы, оправдывает свое нахальное поведение Соколов.
— Ах… Ну я же спала… А… — уже совсем нетвердо упрекаю его я.
— Ну ты же проснулась, — невозмутимо парирует он и снова приникает к груди.
— Я не выдержу, — скулю я, обхватывая бедрами злую руку, из-за которой в тело словно влетают молнии.
— Машенька, за все нужно отвечать. Вчера не дала, сегодня набежали проценты, — ворчит барыга-босс.
И наваливается всем телом, впиваясь в губы жестким поцелуем. Пальцы с трудом проникают в отекшую дырочку.
— Черт, Машунь… — Дима оставляет попытки растянуть щелку и возвращается к клитору. — Ладно, будь по-твоему.
Я не успеваю сказать, что по-моему — это просто потюленить, как за меня принимаются всерьез. Правда, в этот раз Соколов меня не мучает. Уже неплохо изучив мое тело, он довольно быстро доводит меня до пика и, пока я хватаю ртом воздух, переворачивает меня на живот.
Устроившись между разведенных ног, поглаживает меня по влажной спине.