Если бы этот мелкий урод, был сейчас здесь, то даже Бог бы не смог спасти его от гнева Джека. Эндрю практически разрушил сексуальность этой красивой женщины, пытаясь сохранить иллюзии о собственной адекватности.
Но с ним, он разберется позже. Джек сам позаботится об этом. Сейчас, он должен был поддержать Морган, она нуждалась в нем.
- Ты не такая.
Он пальцами вытер ее слезы, после чего, поцеловал ее влажные щеки.
- У вас была одна любимая пицца на двоих?
Она нахмурилась.
- Нет, он терпеть не мог пиццу.
- Да, с эти парнем определенно что-то не так.
Морган рассмеялась сквозь слезы, и Джек поцеловал ее сладкие, опухшие губы.
- Моя точка зрения такова, cher, не всем нравится одно и тоже. Пример с пиццей, возможно, был слишком далек от контекста, но, думаю, ты все равно поняла, что я имел в виду. Не позволяй его словам и голосу звучать в твоей головке. Больше никогда.
Еще один приказ, и на этот раз он прозвучал гораздо строже первого.
Он, конечно, не ждал, что она прислушается к нему. Но если бы он мог сейчас поместить в ее голову свой голос, чтобы соперничать с этим мудаком Эндрю, то в конечном итоге голос Джека окончательно бы вытеснил его.
- И-и моя мать. Вскоре после того, как моя помолвка была расторгнута, она пришла ко мне в гости, чтобы утешить меня. И нашла несколько моих… книг. Ну, те, эротические со связываниями и…
- Cher, мамы, как правило, не хотят думать о том, что их дочери занимаются сексом, а особенно хорошим сексом.
Морган посмотрела на него сквозь слёзы и кивнула.
- Это было ужасно. Я выросла в религиозной семье. И она всегда считала секс чем-то грязным. Порочным. Сказать, что она была в шоке от моей личной библиотеки, значит не сказать ничего.
Она закусила губу, и на ее глазах вновь выступили слезы.
- Она кричала те же слова, что и Эндрю. Что, я ненормальная и развратная.
Наверное, было очень больно слышать такое от собственной матери. И на ее бледном лице Джек увидел, насколько это мучило ее.
- Они невежественны и абсолютно неправы, - поклялся он.
- Не понимают глубокую связь из доверия и понимания, между доминантом и его сабмиссивом. А ты понимаешь. Ты неосознанно искала это многие годы. Теперь, когда нашла, ты ведь будешь достаточно умной, чтобы не позволить этому исчезнуть, не так ли?
Секунда промедления. Полсекунды.
Чуть позже из-за этого промедления ей придется ощутить на своей попке не слишком ласковые прикосновения… и совсем не потому, что он не понимал ее потребности в обдумывании услышанного, а из-за того, что ей нужно научиться ассоциировать чувство собственной вины с неприятными последствиями.
Она, наконец, кивнула, соглашаясь.
- Готова ли ты доказать себе, что принимаешь себя такой, какая ты есть на самом деле?
Морган снова заколебалась. Сглотнула. Но затем кивнула еще раз.
- Да.
Джек расслаблено поднялся с кровати и встал рядом, не спуская с нее жаркого взгляда, требующего согласия и покорности, наклонился и собрал снятое с ее восхитительного тела белье, с соблазнительными прорезями, в тех самых местечках, которые ему так не терпелось изучить. После чего, бросил одежду ей в руки.
Ее огромные, заплаканные глаза, словно синие прожекторы, притягивали его сияющей в них уязвимостью. Обнаженной, она выглядела такой чертовски молодой, особенно с дорожками слез на щеках.
Проклятье, он сделает все возможное, чтобы раскрепостить ее… мягко, шаг за шагом ломая ее внутренние барьеры. Как только она доверится ему, он начнет ее обучать. Время пришло.
Потянувшись, Морган схватила его за руку и сжала, переплетая их пальцы.
Протянув руку, чтобы погладить ее по щеке, Джек увидел в выражении ее лица нечто новое. Решимость. И он, наконец-то, позволил себе улыбнуться.
- Надень это снова, на этот раз, вместе с черными чулками. Через десять минут постучишь в дверь игровой комнаты. Я буду ждать.
****
Распрямив плечи, Морган подняла руку к закрытой черной двери и постучала. Звук эхом разнесся по затененному холлу.
Она задвинула мысли о себе, о том кем она является, а, точнее, не является, подальше, стараясь и вовсе не думать ни о чем. Больше никаких мыслей об Эндрю или своей матери. Их мнения ее теперь не волнуют. Она не позволит им снова вмешиваться в ее жизнь. Джек открыл ей глаза.
Её мать была разочаровавшейся женщиной, ожесточившейся против всех людей из-за того, что когда-то, сенатор Джон Морган Росс, разбил её юное сердце. А её бывший жених, как она поняла, сосредоточил всю свою энергию на осмыслении тщетности бытия. Эндрю приравнял тоску и страх к возвышенной форме искусства. По всей видимости, он просто не хотел быть счастливым или удовлетворенным.
Их отношения, всегда были как эмоциональная поездка на американских горках, высокие взлеты и низкие падения. А порой, когда у Эндрю были резкие перепады настроения, это все могло сочетаться в один день или час. И именно поэтому, люди на шоу “Заведи меня” прозвали его королем трагедии. Для него представляло угрозу любое проявление силы с ее стороны, или любое другое глубокое убеждение, которое она отстаивала.
Своим отказом пойти ради нее на компромисс в сексуальном плане, он всего лишь создавал все необходимые условия для того, чтобы она чувствовала себя такой же несчастной, как и он сам. Да, в ее голове до сих пор звучали обвиняющие голоса. Но она больше не собиралась позволять кому-либо из них, руководить собой и погружать ее в болото безысходности, полного самоуничижения.
Хоть у нее все еще не было полной уверенности в собственной сексуальности, но Морган подозревала, что мужчина, похожий на Джека, сможет сломить ее сопротивление. Однако, тот факт, что она не имеет никакого права удерживать Джека, расстраивал ее, поэтому…
Она мысленно отстранилась от острого приступа боли, причинённого мыслью, что Джек не всегда будет принадлежать ей. Вместо этого она сосредоточилась на своем теле, на прохладном ветерке, овевающем её обнаженные соски, на бюстгальтере, приподнимающем её грудь, молящую об удовлетворении. Она сконцентрировала внимание на своих трусиках с вырезами, которые почти не прикрывали ее попку, но задерживали поток влаги из ее лона. Она ощущала, как плотно чулки обхватывали верхнюю часть ее бедер, но особенно сильно ощущалась полоска материи, прикрывающая ее влажные завитки.
Да, нервничая, она умудрялась быть чертовски возбужденной.
Морган решила не анализировать и не осуждать то, чем она и Джек собирались заниматься. Если это будет ее заводить, то она без лишних раздумий сделает все, о чем он попросит. Не смотря на то, что все это звучало крайне заманчиво, у нее не было ни малейшего представления о том, что Джек может захотеть - потребовать - от нее, поэтому Морган замерла, изнывая в ожидании эротической боли, чувствуя, как внутри нее нарастает сексуальная жажда.
Джек открыл дверь, одетый только в чёрные кожаные брюки. Он окинул ее взглядом с головы до ног, начиная с ее пухлых губ, которые она покусывала последние десять минут, затем спустился вниз по ее нежной груди, скользнув глазами по плоскому голому животику, и остановился своим взглядом между бедер, на кружевных, шелковых, прозрачных трусиках.
Она посмотрела ему в лицо. Его взгляд обжигал. Он сжал челюсти.
В свою очередь, она также пробежалась своим взглядом по рельефным мышцам его загорелой широкой груди и плечам, после чего ее взгляд застыл на ширинке его брюк, через которые отчетливо выделялся его напряженный член, увеличивающийся с невероятной скоростью.
Несмотря на волнение, Морган улыбнулась.
- На твоем месте, я бы пока не стал так радоваться. Потому как, сегодня ночью, я заставлю тебя заработать свои оргазмы, прежде чем ты доберешься до моего члена.
Ее улыбка погасла. Если Джек и заметил это, то ничего не сказал.
- Заходи и садись на стол.
- Но…
- Никаких разговоров, пока я не разрешу. Ясно? Кивни или качни головой.