Проклятье, интересно, можно ли умереть от инфаркта в тридцать один?
Пришло время уйти. Закончить проверку камер наружного наблюдения, чтобы убедиться в безопасности Морган. Выкинуть из головы мысли о женщине, которую планирует трахнуть разок… чтобы Брэндон смог прочувствовать, каково это, когда твоя женщина добровольно залезает на чужой крепкий член.
Но легче сказать, чем сделать. У Джека не было сил сделать хоть шаг. Он и не пытался.
Судорожно вздохнув, он увидел, как Морган потянулась к застежке лифчика. От этого движения ее грудь приподнялась, стала казаться еще больше, а эти соски… у Коула во рту пересохло от желания припасть к ним поцелуем.
Мгновение спустя он смог увидеть их во всей красе. Сочные, нежные, розовые, чуть набухшие… они манили, как маленькие обещания рая, венчая бледные округлости грудей, мерцающих в неровном свете свечей. Джек ухватился за подоконник и с трудом втянул воздух.
Где, черт возьми, ему взять силы, чтобы не затрахать ее до потери сознания в ближайшие десять минут?
Прежде чем он успел ответить на этот вопрос, Морган сняла стринги, не оставив никаких тайн относительно своего тела. Боже, это было нечто!
Крохотный островок волос, прикрывающий ее лоно, был огненно-рыжим.
Теперь Джек знал, что чувствует бык, когда перед ним размахивают красной тряпкой: он весь в огне и готов к броску.
Тор-р-р-р-р-р-ро!
Коул приложил руки к стене по обеим сторонам от окна, чтобы не потерять равновесие, когда Морган вступила в ванну, погрузилась в горячую воду и закрыла глаза.
Проклятье, пора заканчивать шпионить за ней, словно он какой-то неудачник, который не в состоянии уговорить женщину раздеться перед ним. С Морган все получится и так… как только она прекратит окатывать плечи и грудь водой, которая лилась по кремовой коже, образуя ручейки, стекающие с сочных сосков. Коул с радостью сам вылизал бы ее с головы до ног.
За спиной Джека над горизонтом показалось солнце, и смотреть сквозь стекло стало труднее. Наверное, это был знак свыше, что надо поступить благородно и перестать вести себя как вуайерист.
Морган провела пальцем по соску, и ее губы раскрылись в безмолвном стоне.
Имел он это благородство.
Джек вплотную приблизился к окну, чтобы разглядеть происходящее внутри получше.
Соски стали еще напряженнее и темнее теперь, когда холодный воздух коснулся их влажной поверхности. Девушка откинула голову и вздохнула.
Потом подняла руки и… обхватила ими грудь. Мгновение спустя Морган потрясла Джека тем, что начала, постанывая, гладить напряженные вершинки.
Очередной галлон крови мощным потоком ринулся в нижнюю часть туловища, и член Коула стал еще крепче и больше. «Боже, я схожу с ума». И это он, у кого в семье не было ни единого случая расстройства рассудка. К тому моменту, как Морган закончит принимать ванну, он будет готов к переезду в психушку.
Джек задержал дыхание, когда она сжала соски и покрутила их, отчего они стали еще крепче, если такое возможно. Морган начала ласкать своими хрупкими пальцами сначала один, потом другой, и наконец, оба одновременно. Девушка снова откинула голову, выгнула шею и разомкнула влажные губы. Она стала похожа на богиню чувственности, секс во плоти.
В этот момент он чуть не кинулся в дом, чтобы вытащить ее влажное обнаженное тело из воды и насадить на свой каменный член. Коула остановило лишь другое, ещё более сильное желание — узнать, что Морган сделает в следующую секунду.
Когда соски потемнели и набухли под ласками, девушка опустилась ниже, только две соблазнительные округлости грудей остались над поверхностью воды. Морган подняла правую ногу и положила ее на край ванны, потом подтянула к себе согнутую в колене левую и раздвинула бедра чуть шире.
Джек не видел ее находящийся под водой лобок, только рыжие блики на поверхности. Но воображение помогло заполнить пробелы. Огненные завитки, скрывающие набухшую розовую плоть, скользкую и готовую к вторжению.
Если бы она принадлежала ему, он всегда держал бы ее в таком виде: голой и возбужденной. И влажной. По утрам он бы терся о ее соски. На завтрак вылизывал бы ее нежную плоть. Во время душа, она обхватывала бы губами член Джека и брала бы его так глубоко, что он упирался бы в заднюю стенку ее горла. А потом, когда дело стало бы принимать серьезный оборот, он начал бы исследовать границы ее доверия, выносливости. Не было бы ни дюйма, которого он не касался бы. Он делал бы с ней все, что угодно. Ему, ей… лишь бы услышать, как она срывает голос, крича от удовольствия.