- Что? Но это безумие. Что ты мог исследовали здесь, в глуши, неизвестно где?
Хорст усмехнулся.
- Так называемoe "неизвестно где" - идеальное место для такого рода исследований, которые многие в общепринятом обществе сочли бы варварскими. То, что мы делаем - это проведение постоянного социального эксперимента, создание условий, в которых местное захолустное население с давними традициями каннибализма может беспрепятственно процветать. Мы так много можем узнать и исследовать о том, как функционирует такое общество, чтобы использовать это в "зарубежных приключениях".
Дафна уставилась на него с открытым от изумления ртом. То, что он говорил, было дикостью, но его тон был уверенным и свободным от волнения, которое он выказывал на протяжении большей части этого испытания. И действительно, было ли это безумнее, чем то, что она уже видела и испытала?
Нет, не было.
Вот дерьмо, - подумала Дафна. - Меня мучает ебаный сумасшедший ученый.
Это определенно было то, что по праву должно было быть полностью ограничено страной кошмаров. Это было не то, что могло случиться в реальной жизни. И все же она была здесь. И она слишком хорошо знала, что это не сон.
Черты лица Хорста изменились, что указывало на то, что он знал ее мысли.
- Ты веришь. Хорошо. Многие люди в твоем положении никогда не смогли бы выйти за рамки крикливого отрицания истины. Никто не хочет верить в худшее о силах, которым якобы вверена их защита. Разумеется, публичное освещение наших действий здесь привело бы к совершенно потрясающему скандалу, причем такого масштаба, что он мог бы практически свергнуть администрацию и, возможно, даже спровоцировать революцию, - oн улыбнулся и погладил внутреннюю сторону бедра Дафны, явно наслаждаясь тем, как она дрожит от его прикосновения. - К счастью, основные средства массовой информации в значительной степени находятся под нашим контролем, что делает такую перспективу маловероятной.
- Кажется, теперь я понялa.
Хорст приподнял бровь.
- Ой? Расскажи мне, что ты понялa.
Она вздрогнула, когда он поднял руку выше по ее бедру и скользнул пальцем внутрь. Однако она только поморщилась. Он ждал какой-то особенной реакции, чего-то более драматичного, но она отказалась дать ему это. По крайней мере, это было единственное, что она могла сделать. Если бы он не причинял ей настоящей физической боли, она бы не кричала и не умоляла. Она будет цепляться за любой хрупкий кусочек достоинства, оставшийся у нее, так долго, как только сможет.
Дафна посмотрела ему в глаза, стараясь не выдать своей реакции, когда его палец проник глубже.
- Ты не волнуешься, потому что тебе дали разрешение действовать безнаказанно. Tы волeн убивать кого хочешь, предаваться каким угодно извращениям, потому что знаешь, что последствий не будет. Нет ничего, что ты не мог бы скрыть или оправдать как необходимое для продвижения своих исследований.
Он кивнул.
- Умная девочка. Необычайно умна, особенно по сравнению с моими обычными объектами. Может быть, мне не следует так торопиться, чтобы убить тебя.
И снова Дафна изо всех сил старалась не реагировать внешне. Возможно, он просто играл с ней. Она не хотела выдавать ни малейшего проблеска надежды. Она была убеждена, что это убьет ее так же быстро, как и все остальное.
Поэтому она немного сменила тему в своем следующем разговоре, который был связан с еще одним просчитанным риском.
- Есть кое-что еще, чего я не понимаю.
- Да?
- Лексус действительно был твоей дочерью?
Этот вопрос задел его. Это было очевидно по легкому раздуванию его ноздрей и короткому сжатию подбородка. Он вынул палец из ее влагалища и потянулся за ножом. Дафна успела сделать глубокий вдох, прежде чем он вонзил нож в ее рану. На этот раз подавить внешнюю реакцию не удалось. Она закричала и напряглась, пытаясь освободиться. Хорст толкнул нож глубже, пока тот не застрял глубоко в мышцах. И он оставил его там. Дафна уставилась на кусок стали, торчащий из ее плоти, и заплакала.
Неужели нет предела жестокости этого ужасного человека?
Но этот вопрос вряд ли стоил задавать, настолько очевиден был ответ. Конечно, этому не было предела. Этот человек был современным эквивалентом кого-то вроде Йозефа Менгеле[23], упивавшегося жестокостью под прикрытием науки. Только в этом случае гнусные дела безумного доктора никогда не будут разоблачены. Он, по-видимому, был изолирован от любого риска для своего личного благополучия. Человек столь чудовищный, учитывая такую широту, не имел никаких ограничений во всем, что бы он ни делал.