Люди в масках орудовали битами с шипами над сопротивляющимися. Снова раздались крики и бесполезные мольбы о пощаде, когда острый металл пронзал и без того изувеченную плоть. Они били осторожно, чтобы не повредить жизненно важные органы и не убить их сразу. Поэтому их затянули в огонь еще живыми. Их стоны перед кончиной были жалкими и, как подумала Ливия, прекрасными.
Вскоре последний из них исчез в пламени. Огонь продолжал жарко пылать еще минуту, и воздух наполнился тяжелым запахом готовящегося мяса, настолько сильным, что у Ливии заслезились глаза. Затем раздался громкий металлический лязг, и пламя исчезло, оставив груду черного, тлеющего мяса лежать на решетке, а по клубу вился сладковатый дым.
Ливия наклонилась поближе и прищурилась, разглядывая почерневшие тела в печи. Большинство из них были неподвижны и явно мертвы, но несколько тел подергивались. Изнутри этой груды человеческих углей донесся одинокий слабый стон. Услышав это, Ливия улыбнулась. Кто-то там был еще жив. Возможно, не один.
Ливия считала себя знатоком человеческих страданий. Боль тех, кто еще жив, должна была быть невероятной, почти непостижимой. Она снова испытала чувство глубокого благоговения, а также благодарности за то, что ей позволили стать свидетелем такого дьявольски восхитительного зрелища, как это.
Она потянула за поводок и, подняв голову, увидела Хельгу, которая смотрела на нее сверху вниз.
- Понравилось представление, сучка?
Ливия кивнула.
- Да. Очень понравилось.
Хельга ухмыльнулась.
- Только не забывай всегда быть хорошей собакой. Иначе однажды именно тебя будут тащить через это пламя.
Ливия нахмурилась.
Ей хотелось, чтобы кто-нибудь просто сказал ей, что она сделала, чтобы заслужить такое обращение. Должно было быть что-то, о чем она забыла. Какой-то проступок. Однако никаких объяснений не последовало, и будь она проклята, если действительно где-то оступилась.
Распорядитель вечера снова появился на сцене, встав в свете прожектора недалеко от того места, где Ливия стояла на коленях рядом с Хельгой, Вороновой и Викман. Он поднес микрофон ко рту и сказал:
- Кто готов поесть?
Судя по одобрительному реву, вся толпа была более чем готова именно к этому. Ливия была поражена тем, сколько в ее окружении оказалось таких восторженных каннибалов. Она и подумать не могла, что многие из ее коллег настолько кровожадны, что готовы есть человечину. Но, с другой стороны, именно поэтому эти люди и получили здесь работу, поскольку вся их сущность кричала и жаждала крови. Такова была природа этого места. И удивляться этому было нечего.
- Как и было обещано, специальное угощение будет подано в ближайшее время, - продолжил мужчина в смокинге, когда стихли бурные аплодисменты. - Потребуется некоторое время, чтобы нарезать и подать блюда. Мы благодарны вам за терпение, так как мы уже работаем над тем, чтобы обеспечить всем вам прекрасный ужин. А пока, пожалуйста, насладитесь следующей частью сегодняшнего представления.
Ливия не представляла, что может последовать за тем невероятным и вдохновляющим зрелищем, свидетелем которого она только что стала. После огненного дебюта Адской печи померкли все представления, которые она здесь видела за все время работы в тюрьме.
Начальница тюрьмы со своей свитой вернулись в кабинку, и Ливии снова пришлось ползти за ними на четвереньках. И снова усаживаться у их ног. Однако они были настолько впечатлены зрелищем, что не обращали на нее никакого внимания, оживленно болтая между собой.
Вскоре появилась та же молодая официантка, которая обслуживала их ранее, представляя им меню из особого угощения. Возбужденно переговариваясь, женщины рассматривали варианты меню, по очереди зачитывая некоторые из блюд вслух.
Многое из этого звучало более изысканно, чем Ливия могла себе представить. Мясо и органы подавались различными блюдами. Если отбросить томительную вонь обугленной человеческой плоти, можно было подумать, что они находятся в пятизвездочном ресторане на Манхэттене, а не в декадентском ночном клубе с кровавой тематикой, расположенном в тюрьме в самой отдаленной части замерзшей пустоши.
Это было чертовски сюрреалистично.
Однако все это отошло на второй план, когда на сцене зажегся свет и заиграла прежняя электро-готическая музыка. Только теперь музыка звучала громче, вокал на немецком языке звучали жестче, чем раньше, а голос певицы заставлял звуковую систему клуба пульсировать электрической, ощутимой сексуальностью. Это была музыка идеально подходила для стриптиз-клуба, и это впечатление оказалось верным, когда на сцену вышло вальсирующее трио женщин.