Она была окружена охранниками, которые, казалось, настороженно смотрели на нее, что было странно. Несмотря на их явное беспокойство, новая заключенная была совершенно спокойна и выглядела уверенной в себе. Она стояла в противоположном конце медпункта, глядя прямо перед собой, пока медсестра в синей униформе делала ей несколько прививок. Через несколько минут этот этап обработки новой заключенной был закончен, и охранники вывели ее из лазарета.
Медсестра тоже ушла, оставив Салли на некоторое время фактически в одиночестве. Она решила, что пустые оболочки, которые когда-то были Самантой и Агнес, не считаются настоящей компанией. Это было очень плохо. Ей не помешало бы отвлечься на разговор. Это отвлекло бы ее от ужаса, сковавшего ее изнутри и мыслей о своей судьбе.
Случайные взгляды на неподвижную Саманту будоражили ее воображение еще сильнее, заставляя сердце в ужасе сжиматься. Она пыталась заставить себя не смотреть на нее, но соблазн был непреодолим. Дольше всего ее взгляд задерживался на местах, где были отрезаны конечности, на этих гротескных ранах и прижженной плоти, которые плохо заживали. Ее правая нога была отрезана по колено. Из культи сочился белый гной с зеленым оттенком. От этого вида у Салли скрутило живот, но она не преминула бросить еще один взгляд в сторону изуродованной женщины.
Так продолжалось до тех пор, пока она снова не повернула голову в сторону Саманты и не увидела глаза женщины без век, смотрящие на нее. Неестественное состояние этих глаз, эти выпученные глазные яблоки вызвали у Салли первобытный страх, и она испуганно вскрикнула, дернувшись на кровати так, что наручники впились в ее запястья, инстинктивно пытаясь отстраниться от находящегося перед ней ужаса.
Она успокоилась только тогда, когда поняла, что в пустом взгляде Саманты нет ни малейшего проблеска сознания. Женщина не повернула голову, пытаясь посмотреть на Салли. Она по-прежнему смотрела в никуда, только теперь не вверх, а в ее сторону. Черты ее лица оставались безучастными, рот был приоткрыт, из уголка которого тянулась нить слюны.
Время тянулось. Минуты проходили, превращаясь в часы. Девушка следила за временем по часам, висевшим на стене напротив нее. И с каждой прошедшей минутой ее мысли наполнялись воображаемыми ужасами. Она представляла себе, как эти нацистские ублюдки отрезают ее конечности ржавыми пилами, причем эти зверства, конечно же, будут проводиться без анестезии. Боль будет неимоверной, такой, какую она даже представить себе не может.
Ее ужас неуклонно нарастал, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума. Заключенной казалось, что она находится здесь уже целую вечность. Салли повернула голову в сторону Саманты.
- Провались, ты, гребаная уродка! – почти выкрикнула она.
И рассмеялась.
Да, - подумала она. - Я определенно начинаю сходить с ума.
И снова засмеялась.
Где-то в глубине сознания она понимала, что это страх и неизвестность довели ее до исступления, и ей просто нужно было выпустить пар, что полностью не свихнуться. Салли и сама не знала, почему попала в Tюрьму №13. Она не совершала никаких преступлений, если не считать таких глупостей, как штрафы за превышение скорости и курение травки. Она не была закоренелой преступницей, и ей не место в таком месте. Никто никогда не предъявлял ей никаких обвинений, не было и никакого суда, а все ее попытки добиться справедливости, или хотя бы получения каких-либо объяснений по поводу ее заключения приводили к жестоким побоям.
В Тюрьме №13 это было закономерностью.
Думая об этом сейчас, Салли чувствовала, как в ней снова поднимается старая горечь. Попав в камеру, она стала рабыней Лоры Гриер, и от страха за свою жизнь старалась подавлять свой гнев, ублажая свою злобную сокамерницу. Но теперь эта ярость грозила вырваться наружу. Ее колотило от необходимости выплеснуть ее.
Ей хотелось заорать в голос. Орать и орать, пока не охрипнет.
Но это желание пропало с появлением медсестры в синем халате, которую она уже видела раньше. Та толкала медицинскую тележку с множеством коробок. Следом за ней вошла высокая худая женщина в туфлях на каблуках и в белом лабораторном халате. Под ее лабораторным халатом проглядывалась голубое платье с глубоким вырезом и длиной до колен. Она носила очки в тонкой оправе, а лицо обрамляли короткие вьющиеся каштановые волосы. В правой руке женщины был зажат планшет с зажимом с листом бумаги на нем. Она не отрывала от него взгляда, следуя за медсестрой по проходу между рядами кроватей.