Наконец с глубокой болью Харви Дейл понял, что любящего, доверчивого ребенка, которым когда-то была Девина, больше не существует. И именно тогда он осознал, что отдал бы все, ради чего он так упорно работал, только за то, чтобы увидеть искреннюю любовь к нему, сияющую в глазах Девины.
Девушка росла, характер ее становился все тверже и независимее, и воля стала такой же несгибаемой, как и решимость пренебрегать его распоряжениями. Но несмотря на ее возражения, Харви Дейл твердо стоял на своем. Регине он не дал того, что она заслужила, и он решил, что даст Девине гораздо больше.
Харви Дейл осуществлял свой план в отношении Девины, прибегнув, не отличаясь последовательностью, к строгости. Он добился того, чтобы Девина жила с ним. Она была умна, красива, хорошо образованна, но, как он признавал с сожалением, ужасно избалованна.
Он не лукавил, когда говорил, что глубоко любит ее. Он понимал, что такая глубина чувств несвойственна его натуре, не мог объяснить этого. Но он был не уверен, объясняется ли это тем, что она — его дочь, его плоть и кровь, или же тем, что он четко видел себя в ней, несмотря на отсутствие внешнего сходства. Он лишь знал, что боль, которую ему причинило ее отдаление, потрясла его так же глубоко, как и радость, которую она ему дарила. И он об этом не забывал. Девина была единственной в этом мире, кого он любил больше самого себя. Она была его прекрасным ребенком. Неужели она никогда вновь не полюбит его?
Шагнув Девине навстречу, Харви взял её за руку. Подчиняясь внезапному порыву, он нагнул голову, чтобы получить поцелуй. Колебание Девины, почти незаметное, вызвало в нем безудержную тоску.
Но гордость пришла ему на выручку, и Харви, вежливо усадив Девину, вновь вернулся на свое место. Рассеянно позвонив в серебряный колокольчик, он более пристально взглянул в лицо Девины. Теперь она уже не казалась ему совсем здоровой. Она была слегка разгорячена, улыбка была немного натянутой. Не поворачиваясь, он обратился к служанке, появившейся рядом с ним:
— Молли, мисс Девина готова завтракать.
— Нет, Молли, не беспокойтесь, я еще не голодна, — Харви почувствовал легкое раздражение.
— Девина, тебе обязательно нужно поесть. Ты почти ничего не ела после приезда… и это понятно, учитывая пережитый тобой ужас, но сегодня утром…
На лице Девины появилось знакомое выражение упрямства.
— «Ужас», пережитый мною, не имеет никакого отношения к отсутствию у меня аппетита, папа. Если я и пострадала, то это было из-за сильной жары, удушающей пыли и невыносимо долгого путешествия в той жуткой карете. По утрам я обычно выпиваю чашку чаю… и могу съесть кусочек тоста.
Харви повернулся к служанке:
— Принеси чай и тосты для мисс Девины, Молли… и апельсиновый мармелад. — Он смотрел прямо в глаза Девины, когда непринужденно добавил: — Апельсиновый мармелад — одно из любимых лакомств мисс Девины.
Ошибся ли он, или действительно взгляд Девины, на мгновение смягчился? Уверенный в том, что ошибся, Харви решил пойти по другому пути.
— Сожалею, но мне придется, оставить тебя одну сегодня, Девина. К несчастью, это последнее ограбление вызвало осложнения, которыми я должен заняться лично.
— Последнее ограбление?
Проклиная себя за свой язык, Харви покачал головой:
— Мне бы не хотелось обсуждать это с тобой, Девина. Думаю, было бы лучше, если бы ты начала знакомиться с общественной жизнью в Тумбстоне. Так ты быстрее привыкнешь.
— Отец, я не согласна. — Сначала на прекрасном лице дочери промелькнула тень недовольства, а потом оно и вовсе нахмурилось. — Поскольку я лично присутствовала при этом ограблении, думаю, было бы разумно сообщить мне о том, что конкретно происходит в Тумбстоне.
Харви тоже нахмурился.
— Ты «лично присутствовала при этом ограблении» только из-за своего непослушания, Девина. Если бы ты не изменила план поездки, подготовленный мною, тебе не пришлось бы ехать в дилижансе, доставлявшем деньги. Я заявляю, что больше непослушания не допущу.
Внезапно осознав, что ситуация стремительно перерастает в еще одну открытую стычку, Харви рассмеялся.
— Что касается того, чтобы я объяснил тебе происходящее в Тумбстоне… Ты, конечно, наслышана о репутации города. Ведь суть твоих возражений против приезда сюда как раз и заключалась в том, что ты не хочешь жить «в обстановке беззакония, существующей на юго-западных рубежах».
Девина еще больше нахмурилась, и у Харви появилось сильное подозрение, что ему не удастся уклониться от ответа на ее вопрос.
— Отец, не поверю, что ты отправил меня в школу и дал образование, не учитывая при этом, что я научусь мыслить самостоятельно. Ты. прекрасно понимаешь, что я имею в виду, и я была бы признательна тебе за откровенный ответ. Мне бы очень не хотелось получать информацию из вторых рук.
Харви глубоко вздохнул и погладил тонкие серебристые усы. Он не привык, чтобы каждое его слово оспаривалось, но Девина сейчас была права — она хотела знать.
— Итак, Девина, суть в том, что кто-то вредит «Тилл — Дейл энтерпрайзиз». За последние три месяца шесть раз похищались предназначенные для шахт деньги.
— А почему ты думаешь, что это не простое совпадение? Разве ограбления на дороге не обычное дело в здешних краях?
— Сначала и я так думал, но, в то время как более крупные суммы, предназначенные другим компаниям, доходили благополучно, деньги «Тилл — Дейл» не достигали места назначения.
Девина задумалась.
— Возможно, кто-то внутри твоей компании.
— Сомневаюсь в этом.
— А нет ли кого-нибудь, кто был бы недоволен компанией «Тилл — Дейл»? Кто-нибудь… Усмехнувшись, Харви прервал Девину:
— Девина, если говорить по правде и если бы я захотел всех перечислить, то список моих врагов был бы длиннее моей руки. — Заметив неодобрительное выражение лица Девины, он добавил уже более серьезно: — Ты, разумеется, понимаешь, что я не мог бы достичь такого высокого положения в деловом мире без того, что бы целый ряд людей не утверждал, что часть моего богатства принадлежит им.
Девина молча обдумывала это заявление. Потом, когда внезапная мысль осенила ее, она покачала головой:
— Не знаю, почему я не вспомнила этого раньше. Вор, человек, захвативший меня, называл охранника по имени. Я точно помню! Он сказал: «Нет, не стоит, Джон Генри!»
Харви не мог сдержать смеха:
— Дорогая, боюсь, что на всей этой территории найдется очень мало таких, кто не знал бы Джона Генри Томаса. Однако мы с Джорджем докопаемся до сути. — Он замолчал, дождался, когда неприветливая служанка, поставив на стол чай и тосты для Девины, двинулась назад к кухне, и продолжил: — А ты, между прочим, найдешь много развлечений в Тумбстоне, Девина. У нас тут очень живое общество. Например, клуб Терпсихоры или шекспировский кружок. Здесь более культурное общество, нежели ты предполагала.
Девина молчала. Она крошила тост, и Харви почувствовал растущее чувство бессилия. Он вспомнил, насколько трудно порой бывало ему с дочерью.
Вдруг Девина произнесла:
— Я хотела бы поближе познакомиться с городом. Пойду пройдусь.
Харви испытал такое облегчение от перемены настроения дочери, что смысл ее слов не сразу дошел до него.
— Нет, боюсь, что об этом сейчас не может быть и речи, Девина.
— Не может быть и речи? — Лицо ее тут же утратило выражение покорности.
— Я предпочел бы, чтобы ты подождала, пока я найму тебе служанку для сопровождения.
— Для сопровождения?! Папа, я же не ребенок. Я вполне способна ходить одна.
— Нет, Девина, это исключено. — У Харви начало истощаться терпение. Он бессознательно распрямил плечи, отчего его дочь раздраженно сморщила небольшой носик. Он помолчал, затем с неким подобием улыбки продолжил: — В конце концов, Тумбстон отличается от тех городов, где ты бывала, дорогая. Ты такая красавица, и я не хотел бы, чтобы ты попала в ситуацию…