Жанна выгнулась дугой, задрав свой беспардонный зад так высоко, что Макс издал какой-то булькающий звук и задвигался ритмичней, а потом стал дергаться и вдруг упал на нее. В последний момент выставил руку, чтобы не придавить Жанну.
Их тела соприкоснулись так плотно, что девушке предалась тряска Макса. Она тоже рухнула на постель. Парень накрыл ее собой, еще раз толкнулся внутри, а потом плавно вышел из нее.
— Нет, Жана, — выдохнул он, откатившись в сторону. — На твоем теле не карта сокровищ. Это карта в страну наслаждений.
Она повернула к нему лицо и улыбнулась. Макс был прав. Ее тело скрывало такие тайны, которые она и не думал открывать. Но благодаря Максу все же начала свое удивительное приключение вглубь самой себя.
Макс убрал с ее лица влажную прядь волос и поцеловал в губы. Нежно и трепетно, словно благодарил за откровенность.
— Я порвал твои трусики, — напомнил он, подцепляя тугую резинку, которая задралась к талии. — Считаю своим долгом отвести тебя в салон белья. Теперь я хочу видеть тебя в золотом. Он подчеркнет твою особенность.
Макс провел ладонью по ее спине, очерчивая контуры разбросанных по ней островков любви.
Жанна улыбнулась, хотя в этот момент в ее голове гулко пульсировало: — дурра! Какая же ты дурра! Почему не показалась ему раньше?
Глава 45. Похититель сердец
Темнота ночи поглотила последние крупицы сожалений, обид и стыда. Она растворила в себе все, что могло препятствовать любви молодых. Очистила их, словно бы переродив. Но утро… Утро вопреки ожидаемому счастью принесло тревогу.
Пробудившись в объятьях Макса, Жанна вспоминала вдруг, что помимо его крепкого и такого уютного плеча существует еще целый мир. Опасный и имеющий на нее виды. Желания этого мира не могли игнорировать ни она, ни Макс. Одна из его особо острых граней соприкасалась с их жизнями слишком плотно, буквально врезалась в их бытие, раня и калеча.
Жанна вспомнила шальные глаза Амира Итаровича. Его трясущиеся, вспотевшие ладони. Его непомерно огромную дубину, которой он так гордился и намеревался пустить в дело. Она даже застонала от мучительного зуда в горле. Некстати вспомнилось, как он толкался в него своим членом.
Лежать на плече любимого и вспоминать домогательства начальника было кощунством. Но Жанна не могла их забыть. Именно сейчас не могла, потому что ее свободе пришел конец — больничный закончился, и нужно было идти в клинику.
Макс услышал ее слабый стон и проснулся. Открыл глаза и улыбнулся. Потом потер веки, и выражение его лица медленно оплыло.
— Что не так, детка? — встревожился он.
Жанна уткнулась в его плечо, пряча глаза. Она давила в себе слезы отчаяния. Жутко хотелось признаться в зверствах главврача, но стыд не позволял. В том, что случилось, виновата была лишь она сама. Не позволь Жанна вытворять с собой пошлости в клубе, Амир Итарович не возомнил бы себя властелином ее порочной души. Ладно, не души — тела.
— Эй, Жанна, — осторожно поднимая ее за подбородок, позвал Макс.
Она посмотрела на парня. В его глазах отражалось смятение.
— Только не говори, что жалеешь о случившемся, — закусывая губу, простонал Макс.
— Я о многом жалею, но не о прошедшей ночи, — успокоила она, нежно коснувшись его щеки.
Макс выдохну, притянул ее к себе и поцеловал. Без намека на пошлость, скорей с облегчением. Затем отстранился, убрал с ее лица спутанные волосы.
— О чем ты жалеешь? — уточнил он.
— О том, что поддалась на уговоры подруги и пошла в этот чертов клуб.
Меж бровей Макса залегла морщинка. Он покусал внутреннюю сторону щеки, тяжело вздохнул.
— Я хотел бы забыть многие часы, что провел в нем, кроме тех, когда держал тебя в своих руках, — признался и парень. — Мы оба наделала там кучу ошибок. Но я не хотел бы изменять прошлое. Не явись ты тогда в клуб, у меня не появилось бы шанса узнать, какая ты на самом деле.
— А у Дира не появилось бы повода считать меня шлюхой, — игнорируя бешеный клекот сердца, призналась Жанна.
— Что?! Нет! — замотал головой Макс. — Он не… Он скотина, но позволяет себе вольности только в клубе. Он за этим туда и ходит. В жизни Дир совсем другой человек. Вынужден держать лицо, — зубы Макс скрипнули. — По крайней мере, вне дома.
— Не хочу тебя расстраивать, Макс, но твой приемный папаша не только в клубе, позволяет себе вольности, — снова пряча глаза, прошелестела Жанна.
— Не понял, — впал Макс в ступор.
А потом резко сел на кровати и схватив Жанну за плечи, тряхнул, да с такой силой, что у нее голова качнулась.
Она подняла на него глаза. Они блестели от слез. Жанна из последних сил боролась со слабость, но та взяла верх. По ее лицу прокатились две крупные капли.
— Не-е-ет, — взвыл Макс и с такой силой вдарил по матрацу, что кровать скрипнула. — Он что раскрылся перед тобой?! Сам?
— Д-да, — сглатывая ком горечи, кивнула Жанна.
— И-и-и… Он… — Макс не мог озвучить своих мыслей, слишком уж разъедающими они были, как кислота.
— Он принуждал меня, — Жанна всхлипнула, ощутив во рту солоноватый привкус чужой плоти.
Ощущения были фантомными, но от этого не мене мерзкими. Ей захотелось вымыть рот с мылом. Она подорвалась с кровати и побежала в ванную. Включила воду и стала судорожно умываться и полоскать рот.
Вслед за ней в комнату влетел Макс. Он схватил ее за плечи. Руки его ходили ходуном, грудь часто вздымалась, касаясь обнаженной спины Жанны. Но сейчас это не возбуждало. Скорее нервировало. Жанна чувствовала себя грязной. Даже собственное обнаженное тело представляюсь ей пошлостью. Она исступленно терла лицо, пока Макс не принудил ее выпрямиться и не развернул к себе.
— Ш-ш-ш-ш, — стал успокаивать он, приглаживая ее волосы. — Тише, девочка моя. Тише. Он больше не посмеет. Я обещаю.
Жанна всхлипнула и утерла рукой лицо. Заставила себя выровнять дыхание. Забота Макса грела душу, но она хорошо помнила, каких трудов ему стоило противостоять своему психопатическому папаше в клубе. Вряд ли он был мене жестким дома.
Ее душило желание заорать, упрекнуть Макса в слабости перед опекуном. Но это было бы низко и жестко. Кто она такая, чтобы судить его? Ее семья был бедной, но родители любили ее, не кошмарили и даже помогли выучиться, ни разу не упрекнув в том, что она сидела на их шее, пока получала образование. Что творилось в доме, где вырос Макс, она могла только гадать.
— С тобой он тоже груб? — спросила она вместо уколов.
Макс выпустил ее. Отклонился назад и откинул голову на кафель.
— По-разному бывало, — тихо заговорил он, глядя в потолок. — Его бесило, когда я был хорошим парнем. Моему опекуну казалось это слабостью. Ему все кажется слабостью, кроме диктатуры. Он был против того, чтобы я завел семью. Не хотел отпускать меня из клиники. Я пару раз порывался уйти, — пояснил Макс, опустив наконец голову и посмотрев на Жанну. — Своих детей у него нет, так он решил, что я его сын и нужно непременно сделать из меня свою копию, — горько усмехнулся он.
Жанна закусила губу. Хотелось как-то подбодрить Макса. Но что она могла сказать? Что ей жаль? Это не изменило бы его детства, которое прошло под прессингом тирана и извращенца.
— Я не так давно съехал от него в съемную квартиру, — продолжал откровенничать Макс.
— В ту квартиру, где мы с тобой встречались? — спросила Жанна.
— Да, — улыбнулся он, как будто вспоминая их прошлое. — Я снял ее, чтобы было куда водить тебя, — сделал он акцент на последнем слове.
— Только не говори, что раньше тебе некого было водить к себе? — попыталась пошутить Жанна.
— Некого, — неожиданно серьезно жахнул Макс. — А кого бы я водил? Случайных девчонок, которые мелькали будто солнечные блики — изредка и недолго? У меня никого не было до тебя, Жанна. Никого постоянного, — пояснил он.