“Подобно тому, как русские по природе жестокосерды и как бы рождены для рабства, их и приходится держать постоянно под жестоким и суровым ярмом и принуждением и постоянно понуждать к работе, прибегая к побоям и бичам. Никакого недовольства они при этом не выказывают, так как положение их требует подобного с ними обхождения и они к нему привыкли” (Олеарий; 1647). “Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин (как они называют простолюдина), унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств" (Флетчер; 1591). “Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе. Ведь по большей части господа перед смертью отпускают иных своих рабов на волю, но эти последние тотчас отдают себя за деньги в рабство другим господам” (Герберштейн; 1549).
“Но большей частью они вялы и недеятельны, что, как можно полагать, происходит частью от климата и сонливости, возбуждаемой зимним холодом, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из кореньев, лука, чеснока, капусты и подобных растений, производящих дурные соки; они едят их и без всего и с другими кушаньями” (Флетчер; 1591). Я здесь замечу, что вялость и бездеятельность не имеют отношения к климату и пищи, они определяются в значительной степени нравами и культурой, которые не зависят от климата и питания. Так, например, в некоторых индийских штатах, где пища и погода совсем не похожи на те, что мы видим в России, население тоже вяло и бездеятельно.
КНИГА VI
ИСТОРИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ПОВЕДЕНИЯ И НРАВСТВЕННЫХ СВОЙСТВ МОСКОВИТОВ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Строгий надзор за женами. – Беспрекословное подчинение мужу. – Воспитание жен и признаки любви. – Пьянство среди населения. – Тяга к распутству. – Склочность. – Ругательства. – Брань между родителями и малыми детьми. – Оскорбления и споры, порождаемые высокомерием.
ГЛАВА I
О ЖЕНАХ
“Богатые и знатные люди держат своих жен взаперти в особых комнатах, откуда им редко дозволяется выходить. Если кто придет к мужу, то жена не смеет показаться ему, хотя бы то был родной браг мужа; еще менее смеет она вступить в разговор с чужим человеком. Они содержатся в заключении, точно птицы в клетке” (Тектандер; 1678). “За женщинами у них самый строгий надзор. Знатным замужним женщинам очень редко, восемь или самое большее десять раз в году, в самые большие праздники разрешается ходить в церковь, в эти дни к ним присоединяются и девицы, а остальное время на народе они не показываются” (Пассевино; 1586). “В обращении со своими женами мужья обнаруживают варварские свойства, обходясь с ними скорее как со своими прислужницами, нежели равными. Исключением пользуются только жены дворян, которых, по крайней мере, по-видимому, мужья более уважают, чем в низшем классе людей” (Флетчер;1591).
“Действительно: так как народу этому от рождения суждено рабски повиноваться, то отеческая власть одинаково сурова относительно слабого пола, дабы дочери приучались по примеру матерей исполнять приказания и дабы склонное к разврату сословие бабенок находилось в постоянном страхе, а мужья только такого рода суровым обращением успокаивали бы ту ревность, которую часто возбуждают в них дерзкие созерцатели красоты. Поэтому у них на первом месте, около кровати, между другими предметами, необходимыми в хозяйстве, вешается и ременная плетка, называемая “дураком”, и жены постоянно оказывают мужу почтение, с притворно скромным видом, с опущенною главой и наполовину закрытыми очами быстро исполняя все его приказания, так что по виду супруги скорее совершенно чужды друг другу, а не связаны брачными узами. Тем не менее, однако, и у мосхов встречается немалое количество Вулканов-рогоносцев и, притом, между знатью” (Рейтенфельдс; 1680). “Но вот какое у них обычное правило: если не бить жену раз в неделю кнутом, она не будет доброю женой, поэтому Русские наблюдают это аккуратно; да и жены, если мужья их не бьют, говорят, что они не любят их” (Описание России неизвестного англичанина служившего зиму 1557— 1558 годов при Царском дворе).
“Весьма редко допускают женщин в храмы, еще реже — на беседы с друзьями, и только в том случае, если эти друзья — совершенные старики и свободны от всякого подозрения. Однако в определенные праздничные дни они разрешают женам и дочерям сходиться вместе для развлечения на широком лугу. Есть в Москве один немецкий кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Прожив некоторое время с мужем, она как-то раз ласково обратилась к нему со следующими словами: “Дражайший супруг, почему ты меня не любишь?” Муж ответил: “Да я сильно люблю тебя”. “Но у меня нет еще, — говорит жена, — знаков любви”. Муж стал расспрашивать, каких знаков ей надобно, на что жена отвечала: “Ты ни разу меня не ударил”. “Побои, — ответил муж, — разумеется, не казались мне знаками любви, но в этом отношении я не отстану”. Таким образом немного спустя он весьма крепко побил ее и признавался мне, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью. В этом занятии он упражнялся затем очень часто и в нашу бытность в Московии сломал ей, наконец, шею и ноги” (Герберштейн; 1549).
В настоящее время женщинам не приходится сталкиваться с описанными запретами и ограничениями. Что касается природы этих запретов в прошлом, вероятно, Герберштейн прав увязывая те с подозрениями их мужей относительно возможной измены. Впрочем, пожалуй, здесь необходимо отметить две особенности русских. Во-первых, их мужчины, как и все остальные, при изменах склонны всегда винить в произошедшем именно женщину. Во-вторых, московиты не терпят нейтральных межличностных отношений, в том числе и в семье: у них окружающие делятся на друзей и врагов. В этой связи, как мне кажется, жены, которым мужья не уделяют достаточного, по их мнению, внимания, пусть даже и в такой варварской форме, чувствуют себя неуютно, как бы в атмосфере неопределенности. От того они предпочитают, чтобы их иногда лучше стукнули, чем, например, вели с ними отвлеченные разговоры. Кроме того, русские женщины желают “сильного плеча”, так как, с одной стороны, каждый может подвергнуться нападению, а поэтому нужна защита. С другой – они распутны по природе и им нужен контроль и угроза наказания, чтобы вести себя прилично.
ГЛАВА II
ПЬЯНСТВО
“Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку, или небольшую чашку, водки, называемой русским вином, потом ничего не пьют до конца стола, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить, и все отправляются на скамьи, чтобы соснуть, имея обыкновение отдыхать после обеда, так точно, как и ночью” (Флетчер; 1591).
“Сегодня у них святой день или, точнее, пьяный день: определенно весь город был пьян — все, кого мы ни встречали, даже многих женщин пришлось увозить домой в санях. В этот день поэтому мы услышали на наш счет некоторые грязные поговорки, и нас посылали к местожительству немцев в Москве, что является оскорблением. Из всех домов показывались молодые женщины, они были разодеты и некрасиво напудрены, но, когда мы подходили, — убегали и не хотели появляться. Когда мы как-то раз направились к ним, они убежали; вышла старуха, клянясь Богом, что у них нет девушек, умоляя нас пройти дальше. Другая, видя из окна, что мы наблюдаем за ней, крикнула: "Почему вы смотрите на меня? Я уже стара, со мной ничего не получится, вам нужна помоложе!" Казалось, они здесь пугливее, чем в других местах, не привыкли к чужим. Еще по пути мы часто видели, что там, где на постоялых дворах были девушки брачного возраста, родители их сразу запирали. У девушек в ушах и через плечи висят серебряные цепочки, на голове позолоченная бахрома. Я видел здесь попа, выходящего из церкви, с крестом и еще во всем облачении, с кропилом и т.п. прямо со службы, он был пьян, приставал, как это делают пьяницы, выкрикивал множество глупых слов и чуть не подрался с нами” (Витсен; 1665).