“Погруженные в глубочайшее невежество, они, по правде сказать, не в состоянии понять тяжести этого преступления (распутства) и полагают, что исполняют всё, что требует праведность христианина, если снимут с шеи крест или закроют изображения святых, прежде чем приступят к совокуплению с блудницею или мальчиком, ее заменяющим. Женщины питают особенное расположение и страсть к иностранцам, несмотря на то, что их родственники и мужья крайне тщательно оберегают их от всякого общения с ними и даже лицезрения” (Рейтенфельдс; 1680).
“Они сняли с себя всякий стыд и всякое стеснение”, — говорит многократно уже называвшийся нами датский дворянин Иаков. Мы сами несколько раз видели в Москве, как мужчины и женщины выходили прохладиться из простых бань, и голые, как их Бог создал, подходили к нам и обращались к нашей молодежи на ломаном немецком языке с безнравственными речами. К подобной распутной наглости побуждает их сильно и праздность; ежедневно многие сотни их можно видеть стоящими праздно или гуляющими на рынке или в Кремле. Ведь и пьянству они преданы более чем какой-либо народ в мире. “Брюхо, налитое вином, быстро устремляется на вожделение”, — сказал Иероним. Напившись вина паче меры, они, как необузданные животные, устремляются туда, куда их увлекает распутная страсть (Олеарий; 1647).
“Жены и вообще женский пол не пользуются у Московитян таким уважением, как у других народов; с ними обходятся не лучше как с рабами. Люди высшего круга весьма тщательно наблюдают за поведением и скромностью своих жен. Они не могут являться на пиршествах, ни ходить в отдаленную церковь, ни даже без важного дела отлучаться из дома. Зато простонародных женщин всякому иностранцу весьма удобно склонить к тайному свиданию небольшими подарками; из сего должно заключить, что знатные люди мало дорожат их любовью” (Иовий; 1537).
Сэр Томас Смит очень верно подметил, что русские необычайно быстро (нутром) чувствуют в иностранцах и соотечественниках склонность к разврату. Многие готовы изменить супругу и предаться распутству, и зачастую им нужен только небольшой намек или повод к действию. Фоскорино, Иовий и Рейтенфельдс правильно отмечают расположение женщин в отношении иностранцев, которых они считают выше русских мужчин и в поисках необычных ощущение и новизны готовых отдаться бесплатно или за небольшой подарок. К этому примешивается тот факт, что многие русские женщины мечтают уехать заграницу в поисках легкой и беззаботной жизни.
Вследствие этого, только благодаря ежедневным телевизионным и религиозным внушениям и пропаганде удается удерживать хотя и весьма низкий, но все же приемлемый уровень нравственности в обществе. Как только этот фактор исчезает или ослабевает распутство торжествует. Как это было во время ослабления, а затем и падения советской системы в конце 80-х, начале 90-х годов прошлого века, когда согласно социологическим опросам чуть ли не большинство женщин хотели профессионально заняться проституцией или уехать заграницу практически на любых условиях. Что интересно, русские во всех своих бедах – эта не исключение – обвинили западный мир, который они считают развращенным, а не собственные проблемы с нравственностью искусственным образом прикрываемые ранее жесточайшей цензурой и преследованиями.
ГЛАВА IV
РУГАТЕЛЬСТВА (РУССКИЙ МАТ)
“Они вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. На улицах постоянно приходится видеть подобного рода ссоры и бабьи передряги, причем они ведутся так рьяно, что с непривычки думаешь, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы”.
“При вспышках гнева и при ругани они не пользуются слишком, к сожалению, у нас распространенными проклятиями и пожеланиями с именованием священных предметов, посылкою к черту, руганием “негодяем” и т. п. Вместо этого у них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я — если бы того не требовало историческое повествование — никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке: как “бл...н с.., с...н с.., собака, б т... м.ть, б..а м.ть”, причем прибавляется “в могилу, in os ipsius, in oculos” и еще иные тому подобные гнусные речи. Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, еще не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: “.б. т... м.ть” и говорят это родителям дети, а дети родителям. Однако это давно привычная и слишком глубоко укоренившаяся ругань требовала тут и там больше надзора, чем можно было иметь и доставляла наблюдателям, судьям и палачам столько невыносимый работы, то им надоело, как следить за тем, чего они сами не могли исполнить, так и наказывать преступников”.
“Из высокомерия они и сами между собою не уступают друг другу, стремятся к высшему месту и часто из-за этого вступают в сильные ссоры. Нечто подобное случилось однажды в Нижнем Новгороде в нашем присутствии. 14 июля гофмейстер государственного канцлера из Москвы, человек знатный, явился сюда, чтобы посмотреть вновь построенный корабль и приветствовать послов. Когда он приглашен был к столу вместе с приставом, то между ними начался рьяный спор о значении: “бл..ин с.., с..ин с.., .б т... м...рь” и другие гнусные слова были лучшими титулами, которыми они неистово приветствовали друг друга. Гофмейстер говорил: “Он — сын боярский, а тот из простого звания и поэтому ему надлежит сидеть выше”. Пристав же говорил: “Он — великокняжеский слуга и потому, ради государя своего, должен по праву занимать высшее” (Олеарий; 1647).
“В случае ссор они прибегают к самым скверным ругательствам, как-то: блендин сын — дурака сын, сукин сын, собака; есть еще две в высшей степени непристойных поговорки, которыми бранят родители детей, а дети родителей; этими отвратительными словами среди нас они производили страшный скандал, иногда приводили нас даже в негодование (Таннер; 1605).
Страсть русских к самому грязному сквернословию хорошо известна, поэтому нет смысла здесь долго задерживаться – я добавлю только несколько слов. Из-за того, что русские не признают никаких нравственных норм, не знают и не уважают законы для чего необходимо наличие культуры и интеллекта, то они не гнушаются любыми средствами для достижения своих целей и оскорбления – одно из них. Всякое оскорбление, в сущности, есть унижение, поэтому наиболее культурные и чувствительные люди, не способные ответить, находятся у них, как бы, заведомо в проигрышном положении и часто вынуждены уступать, желая прекратить, сопровождаемый бранью спор, а зачинщикам только этого и надо, ибо, достигнув своей цели, они редко опасаются суда, наказания или общественного порицания, как в том случае, когда в обществе господствуют закон и мораль: у русских все наоборот, если кому удалось оскорбить человека, то он считается мастером и к нему относятся даже с уважением и завистью. Дети очень часто и в нынешние времена матерятся, вынужденные в раннем возрасте дома и на улице выслушивая брань.
КНИГА VII
ИСТОРИЧЕСКИЕ СИДЕТЕЛЬСТВА ОБРАЗА ПРАВЛЕНИЯ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Жестокость русских деспотов. – Опасно смотреть на тирана, печалиться или улыбаться в его присутствии. – Как Петр I собственноручно рубил головы. - Как он повязал кровью своих вельмож, ради их преданности ему. – Преклонение перед царем, как перед богом. – Самомнение русских и переговоры с ними. – Бесправие всех перед тираном. - Произвол царских чиновников. – Несправедливость и суд. – Сила и выносливость населения. – Страх и беспрекословное выполнение приказов царя на войне.
ГЛАВА I
ЖЕСТОКОСТЬ ПРАВИТЕЛЕЙ
a) Иван Грозный
“Чтобы показать власть свою над жизнью подданных, покойный Царь Иван Васильевич во время прогулок или поездок приказывал рубить головы тех, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились, или когда кто-нибудь неосторожно на него смотрел. Приказ исполнялся немедленно, и головы падали к ногам его” (Флетчер; 1591).