– Уберите отсюда эту мразь, – сказал я. – Как вы можете играть с этим вонючкой?
Ребята заржали, а потом кто-то выволок его из спальни. Я уселся за карточный стол и сыграл пару конов только для того, чтобы дать им понять, что в любой день могу сесть на место Джула. Проиграв свои два доллара, я ушел.
Через два дня слух об этом происшествии дошел до мистера Уильямса. Мне сказал об этом Терк, и на минуту я подумал, что он под марафетом и несет какой-то бред. Потом я решил, что такое Терку и во сне не могло привидеться, не важно, что он сдвинутый, поэтому я быстренько отправился повидать мистера Уильямса.
Он сидел за большим столом: светлые волосы, бесцветные брови с ресницами и бледно-голубые глаза, взгляд которых пришпиливал тебя к стене.
– Привет, Мэнни, – сказал он. – Пододвигай стул. Я уселся и пробежал глазами по сшитому на заказ костюму, в котором он был, по сверкающему на мизинце перстню, наманикюренным ногтям. Он был главным. Боссом. Шишкой. Он прикурил сигарету от тонкой золотой зажигалки.
– Мелкие неприятности, Мэнни, – сказал он.
– Чем могу вам помочь, мистер Уильяме?
– Да все дело в том, что неприятности-то у тебя, – сказал он и выдохнул дым тонкой струйкой, а потом снова вперил в меня свой взгляд.
– А-а-а, – сказал я невпопад, – вы, наверное, имеете в виду Джула. Я…
– При чем тут Джул! – поморщился мистер Уильяме. – Он получил то, что заслуживает. Я рад, что ты поработал над этим.
– Ну, спасибо. Я…
– Дело в твоей подружке, – сказал мистер Уильяме.
– В моей.., подружке?
– Она была здесь, Мэнни. Только что.
– Бетти? Здесь?..
– Она бросалась угрозами, Мэнни. Сказала, что пойдет в полицию. Сказала, что ее тошнит от того, что ты выполняешь приказы какой-то шишки на ровном месте. – Он помолчал. – Ты тоже считаешь, что я шишка на ровном месте, Мэнни?
– Нет. Нет, мистер Уильяме! Вы уж извините Бетти. Она еще ребенок. Иногда она…
– Нет, Мэнни, – холодно сказал он. – Больше никаких “иногда”. Боюсь, все зашло слишком далеко.
– Что.., что вы этим хотите сказать, мистер Уильяме?..
– Я хочу сказать, что она слишком много болтает. Она заявила, что дает нам неделю, Мэнни. Потом она пойдет в полицию и расскажет им все о Галлахере и той девице. И обо всех остальных.
– Она.., неужели она так и сказала?
– Мне это не нравится. Совсем не нравится. Конечно, навредить она нам не сможет, Мэнни. Ей еще нужно будет все это доказать. Но у меня на тебя большие виды. Ты молод, парень, и ты один из моих лучших ребят. Однако истеричная девица в мои расчеты не входит.
– Я… Мне жаль, мистер Уильяме. Я с ней переговорю. Я…
– Переговоришь? – переспросил он. – Что за чушь! Неужели ты думаешь, тебе удастся ее разубедить?
Теперь он слегка разволновался. Встал и начал шагать по комнате взад-вперед перед столом.
– Если баба начала распускать язык, ее от этого не отучить. Разговорами дела не исправишь.
– Но…
– Если ты хочешь занять престижное место в нашей организации, ты знаешь, что делать. Растолковывать тебе не нужно, я надеюсь.
– Я.., я не понимаю…
– У тебя неделя, Мэнни. После этого твоя барышня откроет рот, и нам придется целый месяц отбрехиваться от полиции. Подобные мелочи выбивают меня из колеи.
– Неделя, – тупо повторил я.
– Плохо, что ты так к ней привязан, Мэнни. Очень плохо. Такие женщины тяжелым жерновом висят на шее мужчины. Если только вовремя не предпринять меры.
Я кивнул и встал. Когда уже дошел до двери, мистер Уильяме сказал:
– Ты можешь стать большим человеком в нашей организации, Мэнни. Настоящим боссом. Подумай хорошенько.
И я хорошенько подумал. Я думал об этом четыре дня, потом пытался поговорить с Бетти. Но мы так ни до чего и не договорились.
– И слушать не хочу, – сказала она. – Либо ты завязываешь с этим своим мистером Уильямсом, либо я иду в полицию. Вот так, Мэнни! С меня хватит!
– У тебя ничего не выйдет, – сказал я. – Беби, мы разбогатеем. Мы переедем отсюда. Мистер Уильяме…
– Я сейчас закричу! – громко предупредила она. – Если только ты еще раз упомянешь об этом мистере Уильямсе, я закричу!
– Беби…
– Заткнись! Заткнись, Мэнни! – Тут она начала плакать, а я никогда не знал, что делать с ревущими девчонками, поэтому оставил ее в одиночестве и пошел побродить по улицам.
Я нашел Терка и купил у него несколько сигарет с марихуаной. Для Терка марихуана означала кокаин. Никакого кайфа он от марихуаны уже не чувствовал, а продавал сигареты только для того, чтобы у него была возможность подставить свои лапы под шприц. Я закурил одну из сигарет, всасывая марихуану губами, смешивая ее с воздухом, чтобы глотнуть побольше. Улица стала длиннее, а дома, казалось, слегка наклонились, но кроме этого, я не почувствовал ровным счетом ничего.
Я закурил еще одну сигарету, докурил ее до мундштука, а потом поворошил в нем карманным ножом с автоматическим лезвием и сделал последнюю, самую крепкую затяжку. Теперь я просто летел по улице и позабыл совсем и о Бетти, и о ее длинном языке. Я словно сидел на большом облаке, а город был игрушечным городишком подо мной. И мне было так здорово. Черт, просто потрясно!