Но тебе не все равно.
Может, и так. Но он не должен ничего этого чувствовать. Он должен упаковать эту эмоцию, положить ее обратно в коробку, из которой она сбежала, и никогда не выпускать ее снова.
Это невозможно…
Лукас проигнорировал эту мысль, когда Грейс сунула руки в карманы и начала спускаться по лестнице. Она не взяла такси, а направилась прямо к метро, и он последовал за ней, говоря себе, что просто хочет убедиться, что она благополучно добралась до дома, что это не имеет ничего общего с нежеланием выпускать ее из виду.
Он даже почувствовал укол разочарования, когда она добралась до дома без происшествий и исчезла в нем. Он уже позаботился о том, чтобы ее квартира была такой, какой она ее оставила. Оказалось, что Оливейра и его люди вломились в дом и устроили небольшой беспорядок, пытаясь найти ее, но Лукас приказал нескольким служащим «Тейт Ойл» прийти и все уладить. Возможно, она даже ничего не заметит.
Он ждал снаружи, чувствуя себя собакой у могилы своего мертвого хозяина; затем, поскольку ему не нужно было чувствовать подобного дерьма, он вернулся в загородную квартиру, чтобы убедиться, что Грейс ничего не оставила там.
Было странно тихо без ее вибрирующего присутствия, пустота эхом отдавалась вокруг него. В воздухе витал слабый запах скипидара и краски, но он не пошел в комнату, где была ее студия. Внезапно ему захотелось оказаться подальше от этой комнаты. Она была слишком полна страсти, жара, воспоминаний о ее шелковистой коже под его руками, о мягкости ее волос, обвивавшихся вокруг его пальцев, о ее криках.
Даже здесь, в длинном коридоре, где слабое солнце светило сквозь витражи, бросая разноцветные блики на белые подушки дивана, было слишком много ее. На одном из них было золотое пятно — там, где он пролил ее лак для ногтей…
Воспоминания нахлынули на него, горячие, грязные и грубые, и ему пришлось сделать пару вдохов, чтобы отогнать их. Он не мог думать об этом. Он не должен думать об этом. Не о ней. Она ушла из его жизни, и это было самое лучшее.
Его взгляд остановился на белом конверте, лежащем на кофейном столике. Нахмурившись, он подошел к нему и поднял. Его имя было написано размашистым, неряшливым почерком. Почерком Грейс? Так и должно быть. Никто не мог положить туда конверт.
Открыв его, он вытащил листок бумаги и развернул его. Страница была исписана беспорядочным почерком. На нем были дата, время и адрес. Художественная галерея, где она впервые подошла к нему. И под этим она написала:
«Лукас, я знаю, ты не интересуешься искусством, но ты как-то сказал, что, возможно, заинтересуешься моим. Если да, то прими это как приглашение на мою выставку. Она будет моя первая в жизни, и ты знаешь, как много это для меня значит. Я была бы рада, если бы ты был рядом, но если нет…»
Она больше ничего не добавила, просто позволила фразе повиснуть в воздухе. Она даже не подписала записку.
Конечно, он не пойдет. Он не мог. Чистый разрыв был бы лучше, даже если ей будет больно, когда он не придет. Но какой в этом смысл? Он по-прежнему ничего не мог ей предложить, не хотел ей ничего предлагать, и, кроме того, он был «морским котиком» насквозь. Он ни за что не откажется от флота. Грейс уже потеряла одного мужа; с его стороны было бы жестоко позволить ей быть с ним только для того, чтобы уехать на задание, из которого он может и не вернуться.
Оправдания, оправдания…
Это не оправдания. Это были факты. Вот и все.
Достав из кармана телефон, он написал экономке, которая присматривала за этим местом, чтобы она заказала химчистку для диванных подушек, добавив еще одно сообщение, чтобы она проверила на пятна краски переднюю левую спальню. Потом повернулся и вышел из квартиры, оставив записку Грейс на кофейном столике.
Он не собирался идти на ее выставку, но следил за ней весь следующий день или около того, ожидая снаружи ее квартиры, чтобы видеть, когда она выйдет, и последовал за ней на безопасном расстоянии. С ней никогда ничего не случалось, и он не видел, чтобы кто-нибудь следовал за ней — по крайней мере, никто, кроме него.
Похоже Де Сантис был столь же честным, как и его слово. Но, конечно, до тех пор, пока компрометирующая информация Лукаса о Де Сантисе оставалась на его жестком диске и не передавалась его военным контактам, Грейс будет в безопасности. Это было не то, что ему нравилось, не тогда, когда Де Сантис был таким гребаным предателем, но если это сохраняло Грейс в безопасности, то он не собирался спорить.
С каких это пор она стала для тебя важнее, чем твоя страна? Ты можешь передать информацию и позволить властям защитить ее.