В этот момент что-то внутри нее успокоилось, страх исчез, боль тоже. Его рука дрожала, она видела, что она дрожит, и знала, что из-за этого он не сможет выстрелить.
Но, как ни странно, это не имело значения.
Все, что имело значение, было то, что он пришел. Что он увидел свой портрет. Что он увидел мужчину, которого она видела, когда смотрела на него.
Ее любовь к нему, изображенная на холсте.
И прямо сейчас, зная, что он здесь, что он с ней, ну… это казалось таким же хорошим местом, как и любое другое, чтобы покончить со всем.
И только она собралась с духом, чтобы вырваться в последний раз, потому что будь она проклята, если позволит этому мудаку выбирать, когда и где он собирается ее застрелить, и если она умрет, то умрет, по крайней мере, пытаясь сбежать, как внезапно на нее брызнула красная струя, и все вокруг зазвучало так, будто вся галерея полная людей начала кричать. Потом рука, обнимавшая ее, отпустила ее, пистолет упал, и она вдруг оказалась одна, вся в крови и дрожащая, как лист. Сначала она подумала, что стреляли в нее, но боль еще не пришла, что это уже смерть, но она не совсем поняла это.
Внезапно перед ней возник гигант. Он был одет в джинсы и футболку, поверх нее наброшен черный бушлат, у него был короткий черный ирокез и самые странные глаза, которые она когда-либо видела: один голубой, другой зеленый. Он свирепо посмотрел на нее, как будто это была ее вина, что немного тревожило, учитывая, что в одной руке он держал грозного вида пистолет.
— Ты в порядке? — спросил он глубоким, скрипучим и каким-то знакомым голосом, полностью игнорируя вопящий хаос людей вокруг них.
— Гм…, - сказала она глупо.
— Черт побери, — пробормотал мужчина и шагнул к ней, протягивая руки и проводя ими по ее телу совершенно безразличным образом.
Ей было холодно, и она понимала, что, вероятно, впадает в шок. Почему повсюду кровь? Это ее? В нее стреляли или нет?
Затем великан резко отпрянул назад, когда кто-то резко дернул его за воротник. Последовала короткая перебранка, и вместо него перед ней уже стоял Лукас, его теплые пальцы сжимали ее предплечья так сильно, что было больно, его глаза стали голубыми, как газовое пламя.
— Грейс, — его голос был хриплым и грубым. — Грейс, ты в порядке? — он немного встряхнул ее. — Отвечай, мать твою!
— Уведи ее отсюда, — сказал великан низким, скрипучим голосом. — Господи Иисусе, я так и знал, что ты в беде, тупица, — кажется, он обращался не к ней, а к Лукасу. — Ты должен был сказать мне. Тогда мы могли бы справиться с этой ситуацией намного лучше и с намного меньшей гребанной драмой.
Лукас, казалось, не слушал его; он начал гладить ее руками, как это делал великан, только мягче, осторожнее.
— Поговори со мной, Грейси, — пробормотал он. — Скажи мне, что ты в порядке.
— Я в порядке, — Боже, она говорила как маленькая девочка.
— Что за чертовщина, — сказал великан. — Уходи, Люк, и отведи ее в безопасное место. Господи, сколько раз я должен это говорить? И не садись на свой гребаный байк. Вот ключи от моей машины, — он вытащил из кармана джинсов ключи и протянул их.
На этот раз Лукас повернулся и встретился взглядом со странным незнакомцем. Он ничего не сказал, только долго и пристально смотрел на него.
— Да, — сказал мужчина. — Я понял. Но не стоит благодарности, брат.
Лукас коротко кивнул, схватил ключи и, не говоря ни слова, подхватил ее на руки.
Она моргнула, желая возразить, что прекрасно может идти сама, большое спасибо, но потом почувствовала на губах вкус чего-то металлического и поняла, что это кровь. Не ее кровь. И она задрожала еще сильнее, когда до нее начало доходить, что произошло.
Тот коп приставил пистолет к ее голове. Он собирался убить ее. Но он этого не сделал. По какой-то причине он был мертв, а она жива, и теперь Лукас выносил ее на руках из галереи в морозную ночь.
Было очень холодно, платье прилипло к телу, и она не хотела думать о том, из-за чего. Но тело Лукаса было горячим и твердым, уверенность в его твердости удерживала от нее панику на расстоянии.
Он отнес ее к простой черной «Тойоте», небрежно припаркованной у обочины, отпер ее и запихнул внутрь. Затем он обогнул машину и сел сам, вставив ключ в замок зажигания и включив отопление на полную мощность.
Он не сказал ни слова, потянулся к ее ремню безопасности и пристегнул ее, прежде чем завести двигатель и отъехать от тротуара. Она слышала сирены, пока они ехали, одна или две полицейские машины промелькнули мимо них в ночи.
Она хотела спросить, куда они едут, но не хотела открывать рот и снова ощущать вкус крови, поэтому промолчала, дрожа, несмотря на то, что машина быстро нагревалась.