Нокс нашел меня однажды ночью, когда мужчина пробирался к тому месту, где я спала. Он ударил его по голове, взял меня за руку, и мы побежали.
Мы не переставали бежать по улицам.
Мы бежали, чтобы ни мама, ни этот мужчина, ни люди, которые с ней работали, не смогли нас найти.
Но я не плакала, даже когда мать Эльзы заперла нас в своем подвале. По крайней мере, она не прикасалась к нам, а когда прикасалась, то однажды порезала колени, чтобы мы были похожи на ее сына.
По крайней мере, в том подвале мы были далеко от мамы и того мужчины.
Но знаешь что? Я могла находиться далеко, но я никогда не была далеко.
Этот мужчина и его горячая жидкость как бы жили со мной. Мне это снилось, снились кошмары об этом, и в каждом из них я не могла пошевелиться.
Я сидела совершенно неподвижно, как и приказывала мама.
Все, о чем я могла думать, был его голос, когда он разговаривал с мамой и давал ей деньги.
Я всегда выглядывала из своей комнаты, пытаясь разглядеть его лицо. Мама улыбалась, как чертова наркоманка, какой она была всякий раз, при виде него. Он был важным человеком и говорил не так, как люди в Бирмингеме. Он говорил как актер.
После того, как Итан забрал меня и Нокса к себе, я поставила перед собой задачу найти того человека из моих ночных кошмаров. Мужчину, который садился мне на грудь каждый раз, когда я спала.
Я искала его повсюду, но была слишком невежественна и слишком мала; я не знала, что делаю.
Я также понятия не имела, что скажу ему, если найду. Все, что я знала, это то, что мне нужно увидеть его, и когда я увижу, то придумаю, что сказать.
Я нашла его.
И я знаю, что хочу ему сказать.
Только это не слова. В тот момент, когда я увидела его, я точно поняла, что с ним сделаю.
Я убью его.
Это было так просто.
Он держал меня в плену всю жизнь. Я не могла вырваться на свободу, даже с терапевтами, или в семейной обстановке, или что-то в этом роде.
Я никогда никому об этом не рассказывала, но с таким же успехом ты можешь узнать об этом первым. Маленькая девочка, которую насиловали снова и снова, никогда не покидала меня. Ее тень сейчас сидит у меня на плече, говоря освободить ее, и я знаю, что не смогу этого сделать, если не убью его.
Эта девочка все время плачет, ее глаза пустые и преследующие, но я даже не могу плакать. Она не может говорить, но я могу. Она ничего не может поделать, но я могу.
Это мой долг. Вот почему я выросла. Почему я убежала. Почему я существую.
Это просто.
Но потом появился ты, и я подумала, что, может, я смогу существовать для чего-то другого. Может, я могла бы быть с тобой и впустить тебя.
Я хочу.
Ты не представляешь, как сильно я этого хочу, Ронан. Я никогда не чувствовала себя такой живой, как когда я с тобой. Я никогда не просыпалась и не испытывала счастья, пока не поняла, что ты рядом со мной.
Ты единственный, кто придал моей жизни другой смысл, кроме мести. Ты поджог меня, и не убежал от пепла. Ты поцеловал меня и не хотел оставлять.
Я этого не заслуживаю.
Ты свет, несмотря на тьму. Ты надежда, несмотря на черные точки. Ты сильный, несмотря на слабость.
Ты не позволил этому человеку забрать твою жизнь. Но я позволила.
Дело в том, что мы встретились при неподходящих обстоятельствах, Ронан.
Я приблизилась к тебе не ради тебя. Я приблизилась к тебе из-за твоей фамилии.
Я приблизилась к тебе, потому что ты сын человека, которого я решила убить.
Твой отец забрал мою жизнь, а теперь я заберу его.
Мне так жаль тебя, Шарлотту и даже Ларса, но я не могу жить в мире, где существуют такие подонки, как Эдрик Астор.
Я знаю, что ты никогда не простишь меня, но надеюсь, что ты найдешь в себе силы понять меня.
То, что я чувствую к тебе, это больше, чем любовь. Это нечто подавляющее, но в то же время, придающее сил. Это вера в то, что я могу быть нормальной, даже когда я не знаю, что такое нормальность. Это улыбки и громкий смех без осознания этого.
Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах и под другими именами и фамилиями.
Хотела бы я каждый день просыпаться и видеть твое лицо.
Если существует следующая жизнь, давай встретимся там, хорошо?
Прощай,
Тил
Глава 32
Тил
Это просто.
Весь процесс прошел без сучка и задоринки. Мне пришлось несколько раз остановиться и посмотреть в зеркало заднего вида, ожидая увидеть полицейские машины, следующие за нами.
Их не оказалось.
Поездка в лес занимает у меня меньше пятнадцати минут. По дороге почти не было машин, никто не бродил вокруг этим ранним утром, и я стараюсь пользоваться пустынными маршрутами.
Никто не видел мужчину рядом со мной с закрытыми глазами и обмякшим телом. Если бы они увидели, то подумали бы, что он спит, а я просто везу его на прогулку.
Я везу его на прогулку — только не туда, куда он должен ехать.
Когда я позвонила Эдрику, чтобы встретиться, я сказала ему, что это срочно и касается Ронана. Он сразу же согласился.
Затем я поехала в особняк на Рейнджровере Нокса — я оставила ему записку и вроде как предложила ему купить новую машину.
После того, как я отдала Ларсу письмо, которое написала Ронану, тихий голос сказал мне, что я должна развернуться и уйти — просто пойти куда-нибудь, куда угодно. Я не обязана делать это или что-то еще, что за этим последовало.
Но маленькая девочка у меня на плече все еще плачет. Она не может остановиться, и я тоже.
Так что, я спросила Эдрика, не возражает ли он присоединиться ко мне в моей машине, потому что я не хотела говорить об этом в его доме. И снова он ничего не заподозрил, когда сел на пассажирское сиденье.
В тот момент, когда он посмотрел вниз, чтобы пристегнуть ремень безопасности, я воткнула иглу, которую уже приготовила, ему в шею, и не просто воткнула — я сделала это внутривенно.
С тех пор как я решила убить его, я расставляла свои домино по одной штучке. Я знала, как я убью его и как туда попаду. Я смотрела видео о внутривенных инъекциях и тренировалась на куклах. Я выучила все так тщательно, что могла бы делать это с закрытыми глазами.