— Было забавно удивить Саманту, но мне нужно возвращаться в «Чернила», пока твой брат не начал взрывать мой телефон сообщениями с требованиями знать, где я, — сказала Катрина со вздохом. — Я не сказала ему, что выполняю твои поручения.
— Нет? — спросил он, удивленный услышанным. — Почему?
Она упрямо выпятила подбородок.
— Потому что это не его гребаное дело, и мне надоело быть у него на побегушках.
Вызывающее поведение Катрины заставило Клэя сдержать улыбку. Как менеджер «Чернил», Катрина уже несколько лет мирилась с дерьмом Мейсона, но, похоже, ей, наконец, надоело, что брат использует ее и их дружбу. У него было такое чувство, что Мейсон понятия не имел о надвигающейся буре.
Не желая ввязываться в эту перепалку, он сменил тему.
— Спасибо за все, — сказал он, искренне благодарный ей за помощь, поскольку ни черта не смыслил в выпечке. — Без твоей помощи я бы не справился.
— Было очень приятно. Мне пора, но наверху тебя ждет Саманта, так что иди и насладись ее волнением. — Катрина направилась к двери, но, прежде чем выйти, обернулась и встретилась с ним взглядом. — И просто для протокола, она мне очень нравится. Очень.
— Мне тоже, — автоматически ответил он. Слишком нравится.
Как только Катрина ушла, Клэй поднялся в квартиру и тихо проскользнул внутрь. Саманта стояла на кухне, а на столах было так много вещей, что это его ошеломило. В данный момент она тестировала миксер ярко-розового цвета, который так ей шел. Она включила его, и когда жужжащий звук заполнил пространство, с энтузиазмом подпрыгнула на босых ногах и издала головокружительный смех, заставивший его улыбнуться.
Какое-то время он просто смотрел, как она охает и ахает над различными формами для выпечки и приборами, которые, казалось, произвели на нее впечатление. Ее волосы были собраны в конский хвост, на ней была белая майка и выцветшие джинсовые шорты, облегавшие идеальную попку, которую он имел удовольствие ласкать вчера днем, когда брал сзади. Горячее воспоминание заставило член дернуться, — ничего удивительного — и он перенаправил порочные мысли в другое русло, прежде чем они стали еще порочнее. Как бы сильно он не хотел Саманту, этот был ее момент, а не его непослушного члена.
Он прислонился к ближайшей стене, засунул кончики пальцев в карманы джинсов и откашлялся, давая понять, что здесь.
— Ты всем довольна? — спросил он.
С расширившимися от восторга глазами она обернулась. Ее нескрываемая благодарность была как теплый луч солнца для его души, а счастье, запечатлевшееся в прекрасных чертах, сделало каждый потраченный им пенни стоящим ее восхищенной реакции. И когда она смотрела на него так, словно он подарил ей луну и звезды, ему хотелось дать ей больше. Черт, он хотел дать ей все.
— Не могу поверить, что ты это сделал, — сказала она полным удивления и благодарности голосом.
Он пожал плечами, стараясь оставаться невозмутимым.
— Если хочешь быть кондитером, то тебе нужно печь. Я просто снабдил тебя средствами, чтобы это произошло. — Но они оба знали, что этот жест — нечто большее.
Она сократила расстояние между ними, остановившись так близко, что в ее глазах он мог видеть привязанность к нему, вместе с нежностью, которая почти убивала. Никто никогда не смотрел на него так.
— Спасибо, Клэй, — сказала она, и ее голос был полон эмоций, от которых сердце бешено заколотилось. — Не могу выразить, как много это для меня значит.
Она обвила его шею руками и обняла, и что-то внутри него открылось и сдвинулось. В детстве он рос без физической привязанности, родная мать никогда его не обнимала. Став взрослым, он также не обнимался с женщинами и избегал любых длительных объятий, потому что чувствовал себя неловко. Но это... ощущение тела Саманты, прижатого к нему, было таким интимным, связь между ними такой искренней и настоящей... и ему это нравилось.
И это не имело никакого отношения к сексу. Заставляя свое замершее тело расслабиться, он обнял ее за талию, притягивая ближе и крепко сжимая. Она была такой мягкой и теплой, и он закрыл глаза, вдыхая аромат ее кожи и наслаждаясь моментом, который был для него совершенно в новинку.
Саманта отстранилась, и он неохотно ее отпустил, хотя она сделала только один шаг назад. Ее руки скользнули к его груди, и она подняла к нему лицо.
— Я все тебе верну, — пообещала она, внезапно став серьезной. — Каждый цент. Клянусь.
— Это подарок, Кексик, — сказал он и поддался желанию провести костяшками пальцев по гладкой, нежной коже ее щеки. — Ты не платишь за то, что тебе дарят.
— Я не могу просто взять все это. — Она покачала головой. — Деньги…
— …не проблема, — отрезал он. И это действительно было так, но в ее глазах он видел сомнения, поэтому попытался найти компромисс. — Знаешь что, как насчет того, чтобы отплатить мне, приготовив свой любимый десерт?
От этого предложения ее глаза загорелись, на лицо вернулось волнение.
— В моем любимом десерте нет ничего необычного или экстравагантного, — предупредила она. — Уверен, что не хочешь, чтобы я приготовила тебе что-нибудь более изысканное, вроде шоколадного профитроля или эклера?
Он рассмеялся.
— Разве я похож на парня, который обедает модными эклерами и как там еще это называется? Я хочу твой любимый десерт.
— Хорошо, — согласилась она, снова подпрыгивая, будто едва могла сдержать энтузиазм. — Ты останешься и составишь мне компанию?
Он не мог ей отказать. Во всяком случае, не хотел.
— Конечно.
Он сел в одно из кресел напротив кухни, довольный тем, что Саманта в своей стихии. Теперь, когда он дал ей что-то конкретное, она сосредоточилась на творчестве. Она порылась в пакетах, достала еще необходимых вещей и разложила их на столе, и подошла к холодильнику, чтобы достать лимон. Это единственное из ее действий, что он понимал. Повернувшись к нему спиной, он не мог видеть, что она там смешивает, все это она делала без рецепта и по памяти.
Пятнадцать минут спустя он мельком увидел, как в духовку ставится поднос, а она продолжала ходить по кухне, роясь в продуктовых пакетах в поисках других ингредиентов, не выключая розовый миксер и взбивая ингредиенты. Она была так поглощена работой, что он не стал отвлекать ее разговорами. Ему достаточно было видеть, как сильно она любит печь, и он не хотел нарушать ее сосредоточенность.
Из спальни неторопливо вышла Зена и запрыгнула к нему на колени, и он переключился на кошку, которая терлась о его грудь и требовала своей доли внимания. Он провел рукой по ее спине, и она замурлыкала. Он продолжал гладить ее до тех пор, пока она с пресыщенным видом не спрыгнула вниз к миске, где ее ожидал кошачий корм.
Вскоре Саманта вынула из духовки поднос, и воздух наполнился ароматом чего-то сладкого и лимонного. Она намеренно заслоняла от него все, что делала, поэтому он достал сотовый и проверил, нет ли каких важных звонков или сообщений. Он ответил на несколько электронных писем и сыграл пару игр в «Тетрис», не понимая, сколько времени убил, пока Саманта наконец не заговорила.
— Ладно, вот он. Мой самый любимый десерт.
Он выключил игру и посмотрел на Саманту, шедшую к нему с тарелкой. Он не мог не усмехнуться, когда, наконец, увидел ее творение.
— Кекс? — недоверчиво спросил он, ирония этого не ускользнула от него.
— Не просто кекс, — заверила она его с некоторой дерзостью, остановившись рядом с его креслом. Она опустила блюдо, чтобы он мог посмотреть на очень причудливое сладкое угощение. — Это лимонный кекс, с изумительным лимонно-сливочным творожным кремом внутри и тающей во рту лимонной глазурью. Могу гарантировать, это лучшее, что когда-либо оказывалось у тебя во рту.
Он покачал головой, усмехнувшись, и поднял на нее глаза.
— Возможно, второе, третье или четвертое, — поправил он, скользя пальцами по внутренней стороне ее гладкого бедра. — Но определенно не лучшее, что я когда-либо пробовал или что оказывалось у меня во рту, — сказал он, прижимая пальцы к джинсовой ткани в развилке ее бедер, его намек был ясен.
Она втянула воздух, но не сделала ничего, чтобы остановить давление и трение его пальцев, медленно, но твердо двигающихся между ее ног.