Тара вернулась с подносом пустых стаканов и поставила их в раковину за стойкой. Двое завсегдатаев помахали ему рукой, направляясь к выходу, уходили последние посетители.
— Увидимся позже, Святой, — крикнул один из парней постарше.
Клэй был скорее грешником, чем святым, но с тех пор, как много лет назад его брат, Мейсон, дал ему это прозвище, чтобы вывести из себя, все последовали его примеру. И прозвище прилипло. Легче было смириться с ярлыком, чем с ним бороться.
— Доброй ночи, Тед. Чарли. — Он поднял руку в ответном прощании. — Удачной дороги.
Тара схватила влажную тряпку и начала помогать ему с уборкой.
— Я закончу, — сказал ей Клэй. — Я знаю, завтра у тебя промежуточный экзамен, так что иди домой, позанимайся и хорошенько выспись перед уроками. — Тара училась в колледже заочно, чтобы получить степень по бизнесу, и Клэй старался поддерживать ее всеми возможными способами.
Она с облегчением ему улыбнулась.
— Спасибо. Я ценю это. Попрошу блондинку закрыть счет, а потом уйду.
— Не беспокойся об этом. — Он поставил бутылку водки «Серый гусь» на полку. — Она последняя посетительница. Я позабочусь о ней.
— Конечно, позаботишься, Святой Клэй, — сказала она дразняще медленно. — Она определенно похожа на девицу, попавшую в беду, несмотря на дорогую одежду и аксессуары.
У Клэя была дурная привычка помогать и/или спасать тех, кому не везло, включая саму Тару, хотя она прошла долгий путь от сломленной, сердитой девушки, которую он когда—то нанял в бар «У Кинкейда». Черт, большинство его работников были наняты из-за того, что отчаянно нуждались в деньгах, а также как способ повысить свою самооценку. Многие из них пришли из далеко не идеальных обстоятельств или пытались оправиться от адского прошлого, столь же сурового, как и у Клэя.
Но блондинка не была одной из них, и он сомневался, что она нуждалась в каком-либо спасении — и уж точно не от него. Она была просто приятным неудобством, которое требовало от Клэя исполнить свой долг, как он сделал бы с любым из своих клиентов, выпивших слишком много.
Стоя спиной к блондинке и все еще глядя на Тару, он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на нее.
— Я позабочусь о ней, как и о любом другом подвыпившем клиенте, — сказал он ровным тоном. — Она заплатит по счету, и я вызову такси, чтобы отвезти ее домой, чтобы она не садилась за руль в нетрезвом виде. Убедиться, что она уйдет благополучно — часть моей ответственности как владельца этого бара. Ничего больше.
Тара потянулась и погладила его по щеке.
— Можешь сколько угодно оправдываться, но ты хороший парень, Святой Клэй.
Несмотря на прозвище и его причину, он не гребаный святой. Никогда им не был и не будет. Он совершил в своей жизни кучу незаконных и аморальных поступков, которыми не гордился, и хотя сделал все возможное, чтобы искупить свою вину, внутри него все еще жила тьма, которая останется там навсегда.
— Спокойной ночи, Тара, — сказал он резким тоном, давая понять, что разговор окончен.
— Увидимся завтра вечером, босс, — сказала она с нахальной улыбкой.
Она схватила из шкафа за стойкой сумочку и куртку как раз в тот момент, когда мойщик посуды — молодой парень, которого он поймал несколько месяцев назад, рывшимся в мусорном контейнере в поисках объедков, вышел из задней части бара, где располагалась маленькая кухня. Он толкал побитый велосипед, бывший его транспортом, держа его в кладовке, чтобы не украли. С руля свисал пластиковый пакет, и Клэй знал, что в нем лежит пенопластовый контейнер с остатками закусок от «счастливого часа». Клэй настоял на том, чтобы в конце вечера он поел дома, так как подозревал, что это был основной источник питания парнишки.
— Элайджа, проводишь Тару до машины? — спросил он парня. Клэй обычно сам сопровождал своих сотрудниц на стоянку в конце вечера, но из соображений ответственности не собирался оставлять блондинку одну надолго.
— Да, сэр, — почтительно отозвался Элайджа, воинственный вид, который он принимал первые несколько недель на работе, теперь стал далеким воспоминанием.
Клэй подождал, пока они уйдут, и услышал, как Тара заперла входную дверь, прежде чем повернуться к блондинке. Он подошел к концу стойки, где она, подперев рукой подбородок, водила пальцем по краю рюмки. Когда он приблизился, ее взгляд из—под отяжелевших век переместился в его сторону, затем скользнул вниз по его телу, явно оценивая.
Когда ее голубые глаза вернулись к его лицу, с ее губ сорвался тихий вздох.
— Ты чертовски сексуален, — сказала она, ее прямые слова были прекрасным признаком того, что она действительно пьяна. Потом она посмотрела на пустую стопку и нахмурилась. — Думаю, мне нужен еще один «Королевский трах», или, быть может, ты мог бы дать мне «Кричащий оргазм». — Она хихикнула, как непослушная маленькая девочка, такая милая и озорная. — Я никогда раньше не просила парня о «Кричащем оргазме», но последний был настолько хорош, что я хочу еще.
Уголок его рта дернулся в несомненном веселье. Проклятье, он не хотел, чтобы она ему нравилась. Не хотел видеть в ней ничего, кроме богатой, привилегированной женщины, которой она казалась. Неудобство, о котором он говорил ранее, побудило его положить конец ее вечеру.
Он взял из ее рук рюмку и поставил в раковину под стойкой.
— Думаю, на сегодня с тебя хватит «Королевских трахов» и «Кричащих оргазмов», кексик.
— Кексик? — ее красивые глаза загорелись, лицо порозовело от алкоголя. — Я люблю кексы. Мне нравится их готовить, и нравится есть. А когда никто не смотрит, я люблю слизывать глазурь, — сказала она тихим, таинственным шепотом.
Твою мать. Ему бы хотелось слизнуть ее глазурь, начиная с сочных губ и двигаясь к полной груди и тугим соскам, и ниже, где она, без сомнения, была слаще сахара. Эти грязные мысли пронеслись в его голове вместе с внезапным толчком возбуждения, заставившим стиснуть зубы.
Его физическое влечение к ней было не похоже ни на что, когда-либо им испытываемое, такое грубое, горячее и немедленное. Она даже не была близка к его типу женщин, но являла собой загадку, и искушение, которое, он знал, обернется ничем, кроме неприятностей. Покачав головой — главным образом для того, чтобы хоть как-то прояснить голову, — он подошел к кассе и пробил ее счет. Когда он обернулся, то обнаружил, что она смотрит туда, где только что была его задница, и теперь бесстыдно разглядывает его промежность.
Она медленно облизнула губы и подняла на него остекленевший взгляд.
— «Минет» тоже был очень вкусным, — сказала она хрипло. — Возможно, я возьму еще один.
В его сознании появилось горячее, чем секс, видение ее мягких розовых губ, вокруг его члена, когда она будет его сосать. Непослушный член был полностью согласен с этой идеей, и он подавил стон.
Господи Иисусе, она убивала его.
— Бар закрыт и уже поздно. — Он положил перед ней на стойку счет. — Если я сумею заставить тебя расплатиться по счету, мы отправим тебя домой. — И он был уверен, что больше никогда ее не увидит, слава богу.
Она снова нахмурила брови, с намеком на беспокойство. Полезла в сумочку, несколько секунд рылась в ее содержимом, затем достала бумажник с тем же рисунком, что и на сумочке. Неуклюжими пальцами попыталась вытащить кредитную карточку из отверстия и, когда ей это, наконец, удалось, отдала ее ему.
Он уставился на черную карточку «Америкэн Экспресс». Он слышал, что они существуют, знал, что эксклюзивная кредитная карта предназначена для неприлично богатых, но раньше никогда не видел. Его клиенты в баре были «синими воротничками» и платили наличными или обычной кредитной или дебетовой картой. Возвращаясь к кассе, он взглянул на имя, отпечатанное на пластиковой карточке.
Саманта Джеймисон.
Да, она похожа на Саманту, подумал он и пропустил карточку через систему. Через несколько секунд на дисплее появилось слово «ОТКЛОНЕНО». Уверенный, что это ошибка, он провел ею снова... и ответ остался прежним.
Чёрт возьми! Неужели она действительно превысила один из самых высоких лимитов среди кредитных карт? Он вернулся к Саманте, но прежде чем успел что—то сказать, она посмотрела на него широко раскрытыми, понимающими глазами.