Они оба застонали друг другу в рот, когда его твердый член потерся и прижался к влажному шелку, прикрывающему ее лоно. Он двигал бедрами вверх, жестко и мощно, снова и снова, трахая ее через одежду, разделяющую их тела, полный решимости достичь удовольствия, которого искал, несмотря на проклятую помеху. Вцепившись руками в его волосы, она выгнула спину, жаждая Клэя, и еще более отчаянно желая ощутить всю длину этой твердой, сильной плоти, наполняющей ее. Так идеально, как больше не удастся ни одному мужчине, никогда.
С резким шипением он оторвался от ее губ и зарылся лицом в шею, его горячие, влажные губы приблизились к ее уху.
— Саманта... — простонал он, опустошенным, эмоционально разбитым голосом. — Ты мне чертовски нужна.
Это признание чуть не разбило ей сердце. Такой мужчина, как Клэй, не хотел ни в ком нуждаться, но он позволил ей, единственным известным ему способом, увидеть его уязвимую сторону, которая действительно оставила его эмоционально выпотрошенным и беззащитным.
Она не примет этот дар как должное.
— Бери меня, как хочешь, — прошептала она в ответ. — Я твоя.
И что бы ни случилось после этой ночи, она знала, что всегда будет принадлежать этому мужчине. Сердцем и душой.
Его стон был наполнен чистым облегчением. Обвитый ее руками и ногами, он понес ее в спальню, уложил на матрас и быстро стянул с нее ночную рубашку и трусики. Отступил назад, снимая джинсы и трусы. Достав из тумбочки презерватив, и надев его, он залез на кровать, между ее уже раздвинутых ног.
Он благоговейно провел кончиками пальцев по ее нежным, влажным складкам, нежная ласка так не вязалась с собственническим жаром, пылающим в его диких глазах, который говорил, что это соитие будет требовательным и жадным. Что как только он погрузится глубоко в нее, это будет безжалостная, беспощадная гонка к финишу.
От этой мысли внутри у нее все задрожало, а соски превратились в твердые, жаждущие комочки. Она уже была мокрой и чувствительной, ее тело было так настроено на его прикосновения. Еще одно погружение и движение его умелых пальцев, и она сжала одеяло в руках и вздрогнула, зная, что для нее не займет много времени, чтобы кончить.
Убедившись, что она готова, он поднял ее ноги и положил лодыжки себе на плечи. Он прижал набухший кончик члена к ее входу и склонился над ней так, что его руки оказались по обе стороны от ее головы. Не сводя с нее темных блестящих глаз, он слегка отстранился и вошел в нее одним жестким, безжалостным толчком.
Она потрясенно втянула воздух — от болезненного ощущения и удивительно плотного контакта, ее бедра инстинктивно приподнялись, чтобы принять его невероятно глубоко. Она прижималась к нему, ее тело было для него полностью открыто. Эта необычная поза давала ему всю власть, все рычаги, необходимые, чтобы взять ее так, как он хотел.
Его напряженное тело задрожало, и она поняла, что он сдерживается. И она знала почему.
— Ты ничего не можешь сделать такого, чтобы причинить мне боль, и я не сломаюсь, — хрипло заверила она, говоря то, что он хотел услышать. — Трахни меня, Клэй. Трахни жестко, потому что я тоже этого хочу.
Ее слова заставили его сорваться, и он начал двигаться, входя в нее снова и снова. Его бедра двигались все быстрее и быстрее. Вбиваясь все сильнее и сильнее. Скользя все глубже и глубже, каждый раз касаясь головкой члена чувствительных нервных окончаний внутри нее, пока ощущение не заставило ее попытаться найти отражение агрессивным толчкам Клэя. Она не могла дышать, не могла двигаться. Лишь позволить кульминации нарастать, когда контроль Клэя, наконец, рухнул.
Оскалив зубы, с животным рычанием, его бедра вбивались, вбивались, вбивались, пока безжалостное трение не заставило ее освободиться. Тело раскололось изнутри, восхитительное ощущение заставило ее переступить через край и удерживаться там. Она застонала и откинула голову назад, чувствуя, как внутренние мышцы продолжают трепетать, напрягаться и сжиматься вокруг его члена, пока она кончала, кончала и кончала — так долго и сильно, что не могла сдержать крик удовольствия.
С последним мощным толчком он с хриплым криком последовал за ней, его тело сильно дернулось, освобождая не только оргазм, но и, как она надеялась, его демонов.
Последний подарок, который она могла ему дать, и она хотела, чтобы он имел значение.
Глава 13
Затишье после бури. Вот что чувствовал Клэй, лежа на спине, на кровати с теплой, обнаженной Самантой, свернувшейся калачиком на изгибе его руки, ее голова покоилась на его плече. Хотя он все еще беспокоился о ситуации с Уайаттом, гнев и едва сдерживаемая ярость, которые он носил с собой весь день и ночь, теперь были просто тупой болью в груди. Слава Богу.
Саманта помогла ему пережить один из худших дней за последнее время, отдалась так самоотверженно, отдала свое тело и, как он подозревал, даже больше. Она отдала ему все, не раздумывая, позволила утолить первобытную потребность в ней, освободить всю боль, которую он скрывал с детства, потому что ни черта не знал о том, как справляться со своими эмоциями. Намного легче подавлять боль и страдание, несмотря на затаившиеся мрачные воспоминания, безмолвно гноящиеся в ожидании, что какой-то спусковой крючок вызовет извержение, когда прошлое снова всплывет на поверхность.
Увидев Уайатта после стольких лет, вспомнив все ужасные вещи, что он пережил от рук этого человека, и его угрозы Саманте, стали катализатором, заставив выпустить все уродство в огненной буре ярости и горечи, угрожающей его поглотить. И так бы и было, если бы Саманта не вышла из спальни и не была сильной ради него. Она стала якорем, в котором он так отчаянно нуждался, чтобы удержаться на земле, когда был так чертовски близок к тому, чтобы потерять рассудок и распасться надвое.
Она спросила о шрамах на его спине, и после всего, что Саманта только что дала ему, наряду с тем фактом, что Уайатт держал ее в поле зрения, она заслуживала знать правду. Обо всем. Но сначала он должен извиниться за то, что так грубо с ней обошелся, за то, что взял ее, как гребаное животное.
Положив ее голову себе на плечо, он поднял руку и нежно провел пальцами по ее мягким шелковистым волосам.
— Прости, — сказал он хрипло.
— Нет, — тихо ответила она, понимая причину его извинений еще до того, как он смог объяснить. — Это то, что тебе было нужно, и я благодарна, что оказалась здесь с тобой. — Когда она говорила, ее теплое дыхание касалось его груди.
Он был благодарен ей больше, чем она думала. Боже, она так хорошо его знала. Понимала, что ему нужно, еще до того, как понимал он сам.
— Тогда, полагаю, я должен сказать тебе спасибо. — Прежде чем она успела ответить, он быстро произнес следующие слова, чтобы не передумать. — Ты спрашивала о шрамах на моей спине и о том, что случилось, когда я был ребенком.
— Да. Ты мне расскажешь? — она была спокойна и полна надежд, но не требовательна.
Он понял, что она дает ему выбор, и впервые в жизни ему захотелось поделиться с кем—то самой личной, сокровенной стороной себя. Поделиться с Самантой. Так он и сделал, начав с самого начала.
— Моя мать была первоклассной шлюхой и проституткой, — сказал он, готовясь к негативной реакции Саманты — чему-то, что указало бы на ее отвращение. Но единственное, что она сделала, это положила руку ему на грудь, прямо на туда, где билось сердце, будто нуждалась в этой эмоциональной связи с ним так же, как он нуждался в ней.
Он проглотил комок в горле и продолжил:
— У меня, Мейсона и Леви разные отцы. Каждый раз, когда мать беременела, это был другой Джон, поэтому мы даже не знаем, кем были наши отцы. У нас в жизни не было мужского влияния. Но в однокомнатной квартире жило полно придурков, и все они были наркоманами, как и наша мать, — сказал он, не в силах сдержать отвращения. — А так как она не осознавала или не достаточно осознавала, необходимость заботиться о нас, ее детях, я взял на себя эту роль в очень раннем возрасте.
— Должно быть, это было тяжело, — пробормотала она, все еще прижимая руку к его сердцу.