— Значит, он был таким еще с юности, да?
— Ага. — Клэй тяжело вздохнул. — После всего, что случилось, Мейсон очень злился. А после смерти матери и ухода Уайатта ему стало хуже. Он постоянно проверял мою власть и делал все возможное, чтобы держать нас всех на расстоянии, пока мне не исполнилось восемнадцать и я не смог подать заявление на опекунство над ними обоими. А с четырнадцатилетним Мейсоном мои подростковые годы были кошмаром. Он вел себя как гребаный придурк, — сказал Клэй с весельем в голосе, теперь брат был взрослым мужчиной, и он больше не нес за него ответственность. — Он постоянно тайком убегал среди ночи, зависал не с теми людьми, принимал наркотики. В семнадцать его арестовали за нанесение граффити на государственную и частную собственность, и поскольку я знал, что он идет по очень дурному пути, то не пытался ничего предпринять, когда его отправили в колонию на шесть месяцев.
Саманта легко могла представить, каким хулиганом был Мейсон в подростковом возрасте.
— Думаю, теперь с ним все в порядке. — Благодаря усердию и наставничеству брата.
— Я бы так не сказал, — ответил Клэй насмешливым тоном, а затем вновь посерьезнел. – Мне кажется, Мейсон постоянно испытывал меня и бросал вызов, потому что верил, что я его оставлю, как наша мать. Может, она и не была частью нашей жизни, но она была нашей матерью. У нас не было отца, и мы не знали, от кого мы, только, что это какой—то случайный Джон, с которым мать трахнулась ради дозы. И это сносило Мейсону крышу. Думаю, до сих пор сносит.
— Ты сделал все, что мог, — сказала она, нежно проводя пальцами вверх и вниз по его груди. — Благодаря твоим усилиям, оба брата выросли хорошими людьми.
Он провел рукой по щетине на подбородке, внезапно почувствовав себя усталым и измученным.
— Кроме того, что мы снова стоим лицом к лицу с человеком, который над нами издевался, когда я думал, что мы его больше никогда не увидим.
Очень опасный человек, требующий ошеломляющую сумму денег, которой у Клэя не было. Напоминание о решении, что должна принять Саманта, заставило ее грудь сжаться и разрывало сердце надвое. Единственный выбор, который она могла сделать, чтобы быть уверенной, что Клэй с братьями в безопасности. Даже если это означало оставить единственного мужчину, с которым она чувствовала себя цельной. Мужчину, которого любила всеми фибрами души и после завтрашнего утра никогда больше не увидит.
Клэй нахмурился, и тут Саманта поняла, что ее глаза наполнились слезами. И не было никакого способа их скрыть.
— Эй, что это? — спросил он с беспокойством, смахивая одну из капель большим пальцем. — Ты в порядке?
Она с трудом сглотнула, подавляя еще большую волну эмоций.
— Да. Просто день и ночь были долгими, — сказала она с дрожащей улыбкой.
Он прошел через эмоциональный стресс, и она не думала, что сейчас подходящее время, говорить ему, что утром она уедет. И как бы это ни было эгоистично, ей хотелось провести эту последнюю ночь в его объятиях. Не желая, чтобы он задавал лишние вопросы. Она поцеловала его, чтобы отвлечь и, что более важно, самой не думать о жизни без Клэя.
***
Когда на следующее утро Клэй, приняв душ, вышел из ванной, одетый только в джинсы, он обнаружил, что Саманта разложила на кровати всю свою одежду и личные вещи, и складывает каждую стопку в большую сумку. Она не смотрела на него, и по его телу пробежала дрожь беспокойства.
— Саманта, почему ты собираешь вещи? — спросил он, задаваясь вопросом, нашла ли она уже жилье, что не имело смысла. Она только сказала о переезде, как появился Уайатт. Она никак не могла никуда успеть сходить. И даже если ей понадобится, он не выпустит ее из квартиры без охраны или защиты.
Когда она не ответила сразу и продолжила собирать вещи, его беспокойство усилилось. Он сократил расстояние между ними и нежно схватил ее за руку, заставляя повернуться к нему лицом.
— Саманта?
Она вздернула подбородок, и он сразу же понял, это выражение решимости, но боль в ее глазах заставила грудь сжаться от беспокойства. Которое приходит с осознанием того, что весь мир вот—вот развалится, а он ничего не может с этим поделать.
— Я еду домой, — сказала она хриплым от волнения и боли голосом.
Пошатнувшись от шока, он отпустил ее руку, чувствуя, как глубоко внутри рушится нечто существенное. Она покидала его, и его охватило отчаяние, которого он никогда раньше не испытывал. Отчаяние заставить ее остаться. С ним. Навсегда.
И насколько это эгоистично, учитывая все, через что он заставил ее пройти за последние двадцать четыре часа?
— Значит, ты просто отказываешься от того, чего хочешь, и за что так упорно борешься?
Она на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом, затем взяла сложенную стопку одежды и положила ее в сумку.
— Так нужно.
Другого объяснения не было, и он не имел права его требовать. Он прижал руки к бокам, чтобы не коснуться ее снова. Он понимал, ей нужно убраться отсюда подальше. Ее жизни угрожали, и прошлой ночью он очень жестко ее использовал, чего она не заслуживала, а потом вывалил на нее все свое эмоциональное дерьмо. Вещи, которые никогда не должны были увидеть дневной свет, не говоря уже о том, чтобы коснуться Саманты.
Он всегда знал, что в его прошлом не было ничего, кроме ужасного уродства, и по этой причине, с того момента, как она вошла в его жизнь, он старался держаться на расстоянии. Он не заслуживал ее чистоты, доброты или света. Но, черт возьми, он все равно этого хотел. И теперь его мерзкое прошлое будет стоить ему самого лучшего, что когда-либо с ним случалось. И он не мог винить ее за отъезд.
Саманта была его сладким, бесхитростным кексиком, легким во всех отношениях. Он с самого начала знал, что их жизни слишком сильно отличаются, что кто—то вроде нее не создан для того, чтобы долго жить в его темноте.
Уходя, она делала всем проще, верно? В особняке родителей она будет в большей безопасности, чем с ним, и он сможет справиться с Уайаттом, не беспокоясь о безопасности Саманты. Но зная, что это не оградит его сердце от того, что оно расколется на две части.
— Хорошо. Делай, что должна, но я не хочу, чтобы ты уезжала без какой-либо охраны, пока проблема с Уайаттом не будет решена, — сказал он, его голос звучал так, будто он только что проглотил стекло.
Она наклонила голову, шелковистые волосы скрывали ее лицо от его взгляда.
— Я позвонила отцу, и он пришлет личный автомобиль с охраной. Они должны быть здесь с минуты на минуту, — сказала она напряженным голосом, проводя пальцами под глазами, и ему показалось, что она вытирает слезы.
По крайней мере, она не осталась равнодушна. Он бы не выдержал, если бы только его сердце разбилось на куски. Внезапно ее слова поразили его.
Она позвонила отцу.
Худший кошмар Клэя только что стал явью, единственное, с чем он боролся всеми силами, чтобы помочь ей предотвратить это. Она вернется к родителям и, в конечном счете, к Харрисону. Она выйдет замуж за нелюбимого человека ради бизнеса отца — и при этом откажется от себя. Это откровение вызвало сильнейшую агонию в животе. Но как бы ему ни хотелось умолять ее остаться, он не имел на это права. Нет.
Как только она закончила упаковывать вещи, в дверь квартиры раздался стук, и сердце Клэя бешено заколотилось, потому что он знал, что это все. Через несколько минут она уйдет, будто никогда не переворачивала его жизнь и чувства с ног на голову.
Она повернулась и встретилась с ним взглядом, ее глаза наполнились влагой и тем же страхом, который сидел в его животе, держа в заложниках.
— Я должна идти, — прошептала она голосом полным боли.
— Знаю, — сказал он, и сделал единственное, что мог. Проводил ее до двери и передал мужчине, который пришел забрать ее домой.
Глава 14
Прошел всего один день без Саманты, но Клэю он казался целой жизнью. Без нее все было по-другому. Квартира. Бар. И уж тем более пустая постель. Он так привык видеть ее рядом и в своей жизни — видеть ее улыбку, слышать ее смех и вдыхать сладкий аромат того, что она решила испечь днем. Он знал, ничто и никогда не заполнит внутреннюю пустоту, оставшуюся после ухода Саманты.