Достигнув номера, Мейсон свободной рукой вытащил из кармана ключ-карту и провел магнитной полосой. Замок открылся, он распахнул дверь и втащил Катрину в номер. Как только они перешли из прихожей в маленькую гостиную, он, наконец, отпустил ее.
Девушка быстро отошла, а затем повернулась к нему лицом. Рядом с диваном горела лампа, а шторы на окнах от пола до потолка, откуда открывался вид на сверкающие огни ночного Вегаса, были распахнуты. В комнате было немного темновато, и хотя он предпочел бы больше света, в данный момент это не было приоритетом. Приоритетом была она, и он отказался быть первым, кто прервет их игру в гляделки и даст ей преимущество.
Катрина слегка приподняла подбородок, лицо снова приобрело суровое и разозленное выражение. В этих кожаных штанах, с фиолетовыми кончиками на волосах и татуировками на руке она выглядела как крутая девчонка, — образ, которому, как ей хотелось думать, верил внешний мир. Но, несмотря на ее теперешнюю вспыльчивость, Мейсон напомнил себе, что под этой упрямой и вызывающей внешностью скрывалась самая нежная и уязвимая девушка, которую он знал. Она пережила адское детство, перенесла боль, которая проникала в душу и превращала большинство в таких же извращенных и испорченных людей, как и он.
Но не его Китти-Кэт. Она всегда была его якорем, единственным человеком, который сохранял его баланс и устойчивость, когда ему казалось, что он теряет контроль над жизнью. Она спасала его задницу больше раз, чем он мог сосчитать. Возможно, настала его очередь ответить тем же, попытаться проявить терпение и понимание — две вещи, которые, как он признавал, никогда не давались ему легко.
Если не считать плотно сжатых губ Катрины и исходящей от нее энергии раздражения и нервозности, она, похоже, не нуждалась в его сочувствии. Нет, она выглядела так, будто была готова к нецивилизованной перебранке с ним.
Если ей хотелось разыграть карту именно так, он бы устроил словесную перебранку, которой она так ждала. Он знал, как жать, жать и жать на ее кнопки. Она не выйдет из номера до тех пор, пока он не выбьет из-под нее эту чертову вожжу, и они не выяснят все, что происходит между ними.
Поскольку она, казалось, не была склонна начать разговор первой, он взял дело в свои руки.
— Что ты имела в виду, назвав меня лицемером? — спросил он, желая знать, чем заслужил такое не слишком лестное прозвище.
— Гребаным лицемером, — поправила она. — Потому что ты такой. Ты так обеспокоен моим уходом с незнакомцем…
— Потому что ты пьяна, — оборвал он ее, хотя знал, что это оправдание — лишь часть правды.
Наблюдая за ней, танцующей на барной стойке, такой гибкой, соблазнительной и сексуальной (чего она никогда не делала раньше), в то время как другие мужчины жаждали ее, стало еще одним очень сильным мотивирующим фактором для его опрометчивых действий.
— К твоему сведению, я не пьяна. Даже близко.
Она скрестила руки под грудью, снова соблазняя его перевести взгляд на приподнятые над корсетом полукружия.
Черт, ему хотелось сорвать с нее топ и освободить ее великолепные сиськи, чтобы сжать их ладонями и взять в рот.
— За два часа я выпила два шота, — продолжала она, не обращая внимания на его порочные мысли и блуждающий взгляд. — Поэтому, если я решу забраться на стойку, танцевать и трясти задницей, это мой выбор, а не твой. И если я решу уйти с каким-нибудь горячим парнем и трахаться с ним до потери сознания… над чем я раздумывала, поскольку выбор из нетерпеливых мужчин был столь велик, опять же, я — взрослая женщина, и это мое решение, — сказала она тоном, призванным спровоцировать его.
О, да, она пылала от ярости, а он все еще пытался преодолеть сбивающую с толку картину ее ухода с парнем, с которым она хотела трахаться до потери сознания.
Его внутренности скрутило что-то очень похожее на ревность, и ему это не понравилось. Ни капельки.
— Я просто не хочу, чтобы ты сделала то, о чем потом пожалеешь.
Господи, когда он успел стать таким проклятым лжецом? И когда ее сексуальная жизнь и то, с кем она решила переспать, стали его заботой?
— О, боже, — сказала она недоверчиво. — Разве не ты сказал мне во время полета сюда, что я слишком дерганая и не знаю, как веселиться? И разве не ты упомянул то, что я уже давно не трахалась и мне следует воспользоваться Городом грехов, найти себе кого-нибудь на ночь и трахнуть его во всех позах Камасутры?