Он дошел до большого острова с мраморной столешницей всего в дюжине футов от меня. Моя челюсть сжалась. Что-то в этом человеке возбуждало мое любопытство, и я чувствовала, что интрига была взаимной. Однако вытягивание информации раздражало меня. Почему бы ему просто не сказать мне, в чем дело? Мой отец не был скрытным типом, и его нельзя было купить, так что же такого хотел обсудить этот Кейр, что оправдывало бы этот трюк с проникновением?
— Почему ты не боишься? — Спросил он ровным, нарочитым тоном.
Сделав один шаг, затем другой, он начал огибать остров.
— Ты хочешь, чтобы я боялась? Это то, что тебя заводит? — Я огрызнулась в ответ, сохраняя голос таким же ровным, как у него.
— Ты не любишь отвечать на вопросы.
Шаг.
— Ты тоже.
Шаг.
Его глаза, яркие, как Карибское море, пробежались по моему лицу, словно запоминая мои черты. От его пристального взгляда мне стало не по себе.
— Тебе не стоит подходить ближе, — наконец предупредила я, в моем голосе появилась легкая дрожь.
Шаг.
— Почему нет?
Теперь он был всего в паре футов от меня. Вблизи он казался еще больше. Я не была миниатюрной при росте пять футов пять дюймов, но он возвышался надо мной. Должно быть, шесть футов три или четыре дюймов. И дело было не только в его росте. Он был широкоплечим, как профессиональный атлет, с развитой мускулатурой. Вероятно, ему было около тридцати лет. Уверенный в себе. Расчетливый. Смертоносный. Настоящий хищник.
Одним быстрым движением я вытянула нож из-за спины и крепко сжала его в кулаке.
— Потому что у меня есть это, и я воспользуюсь им.
Глаза Кейра, казалось, стали еще ярче.
— И зачем тебе понадобилось делать это?
Он подался вперед.
— Защититься?
Полностью игнорируя нож, он подался вперед, пока лезвие не коснулось его груди.
— Достаешь оружие, когда не планируешь его использовать.
— А что говорит о том, что я не собираюсь?
Я быстро поднесла нож к его горлу, кончик прижался к коже.
Он наклонился вперед ровно настолько, чтобы лезвие проткнуло кожу.
— Потому что я еще дышу, — пробормотал он.
У меня не было возможности ответить.
В одну секунду я направляла на него нож, а в следующую он схватил меня за руку, развернул к стойке и заставил держать лезвие у моего горла, а не у его. Я не могла сдвинуться ни на дюйм. Его руки, как стальные прутья, обвились вокруг меня, а его твердое тело прижалось к спине. Я была в его власти.
— Если ты не используешь оружие, ты рискуешь тем, что твой противник использует его против тебя.
Его губы были так близко к моему уху, что каждое тихо произнесенное слово казалось лаской. Дрожь пробежала по коже и заставила внутренности всколыхнуться. Это было единственным объяснением тому, почему чувства могли так перепутаться, что молния похоти пронзила меня до глубины души. Как эта ситуация могла возбудить меня? Никак. Мой мозг просто отключился.
Он невероятно горяч, Ро.
И опасный! Я с отвращением отмахнулась от прихотливого голоса в моей голове.
— Я никогда не утверждала, что я боец, — сказала я с вызовом. — Только то, что я не буду плакать.
Я не шевелилась. Отчасти потому, что острие ножа дразняще пыталось проткнуть мою кожу, но также и потому, что не было смысла бороться с ним. Я никуда не уйду, если он не отпустит меня.
Внешне я была совершенно спокойна, но внутри опьяняющее чувство восторга бурлило в венах. Словно монстр Франкенштейна, которого ударила первая молния, я почувствовала, как мое тело оживает. Ситуация была опасной. Я не должна была наслаждаться происходящим, но какая-то часть меня хотела ухватиться за это чувство обеими руками и никогда не отпускать.
— Не думаю, что что-то может довести тебя до слез, — размышлял Кейр как бы про себя.
Лезвие нежно скользило по моей шее, замедляясь в точке пульса. Мое дыхание становилось все более поверхностным и частым, с каждым разом впуская в себя все больше его пьянящего аромата старой кожи и моторного масла, окутанного следами дорогого одеколона. Это было странное сочетание ароматов, которые каким-то образом прекрасно дополняли друг друга.
— Я уверена, что ты справишься, но я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.
В его груди раздалось восхищенное урчание, затем он медленно переместил руку, отпустив мою и осторожно перехватив нож. Он обезоружил меня таким образом, что скорее требовал моей капитуляции, чем заставлял подчиниться. Я могла бы вырваться и порезать ему пальцы, так как рукоятка ножа все еще была крепко зажата в моей руке. Но его действия говорили о том, что он не хочет причинить мне вреда, поэтому я последовала его примеру и выпустила оружие.