Вот что они думают обо мне. Даже сейчас, когда студенты немного отступили, быть навязчивой идеей Лукаса — это обоюдоострый меч. Вместо того чтобы открыто говорить об этом, издевательства со стороны других девочек продолжаются исподтишка. Девочки, которых я никогда не видела, загоняют меня в угол в туалете и говорят двигаться дальше. Они с нетерпением ждут своей очереди.
Картер Бернс — единственный, кто достаточно смел, чтобы продолжать заявлять о своем праве, когда Лукас заканчивает со мной. Но он только такой смелый и ждет, пока Лукаса не будет рядом, чтобы загнать меня в угол.
От Картера у меня мурашки по коже. В отличие от Лукаса, который заставляет меня сомневаться в своем рассудке, потому что он залез мне в голову и отказывается отвалить, от того, как Картер смотрит на меня, мне становится не по себе.
Он представляет угрозу другого рода.
Мое единственное убежище от абсурда — это дом.
Я мою посуду после ужина, когда Алек хлещет меня полотенцем.
— Эй!
Алек отпрыгивает в сторону, когда я стряхиваю на него мыльную воду.
—Задница. — Я поднимаю два пальца вверх и провожу ими между моим и его лицом. — Я запомню это и слежу за тобой. Жди расплаты.
Алек фыркает и опирается локтями на стойку позади себя. Наши родители смотрят Netflix в гостиной. Если не считать моей драмы с Лукасом, все кажется таким, как раньше. Это обычный семейный вечер дома, и это заставляет меня улыбаться.
— Приятно видеть, что ты заводишь друзей. — Алек отвлекает меня от мыслей о нашем вечере в Роквелле.
— Что ты имеешь в виду?
— Лукас и все остальные. Ты ладишь со всеми. — Алек пожимает плечами и берет яблоко из миски рядом с ним. Он хрустит им и говорит с полным ртом. — Это груз с моих плеч. Я волновался.
Я закатываю глаза. — Да, ты действительно отстаивал мою честь или что-то в этом роде.
— Ага, ну... — У Алека хватает порядочности выглядеть овечкой за то, что он был придурком. — Я рад, что теперь мне не нужно беспокоиться о тебе.
Я поджимаю губы. То, что я сказала ему раньше, все еще в силе. Я не хочу портить ему жизнь в этой школе.
Если я расскажу ему обо всем, что Лукас сделал со мной, сомневаюсь, что он испытает такое облегчение.
— Неважно, — бормочу я, выключая воду. — Я пойду наверх, чтобы остыть.
Алек хмыкает и идет в гостиную, пока я поднимаюсь по лестнице.
Я убираю волосы в беспорядочный пучок и заплетаю их, плюхаясь на кровать.
На мой телефон приходит сообщение от Лукаса. С досадой я открываю его, как мазохистка, которой я и являюсь.
Лукас: Расскажи мне, в чем ты спишь по ночам. Я хочу знать, как я должен представлять тебя, когда дрочу, думая об этом. Ты ходишь в коммандо? Или у тебя есть милый маленький комплект для сна, который сведет меня с ума? Я приду к твоему окну сегодня вечером, чтобы узнать.
Фу. Чертов извращенец. Я бросаю телефон лицом вниз на свою кровать.
Ненавижу, что он может добраться до меня, даже когда я нахожусь в своей комнате.
Каждый дюйм моих стен покрыт фотографиями, которые я сделала с тех пор, как впервые обнаружила свой интерес к фотографии. За кроватью у меня висит вереница сказочных огоньков и квадратные отпечатки, которые я обновляю каждый месяц. Я провожу пальцами по тем, которые добавила после переезда в Риджвью.
В двух из них есть Лукас. Я не хотела его фотографировать, но он привлекает к себе внимание и его невозможно игнорировать.
Я фотограф, конечно, могу с неохотой признать, что Лукас привлекателен. Плоскости его лица, вероятно, соответствуют золотому сечению. Его лицо... эстетически привлекательно.
И это меня бесит.
Скривив губы, я сдираю со стены гравюры с изображением Лукаса и бросаю их в ящик тумбочки, беру подушку и закрываю лицо, чтобы заглушить стон.
Глупый Лукас.
Я и дальше так мучаюсь , пока не засыпаю.
Когда я резко просыпаюсь, в комнате темно, и я дезориентирована.
Думаю, что уснула с включенным светом, смутно припоминая успокаивающее оранжевое свечение моей лампы. Мама или папа, должно быть, проверяли меня перед сном. Они всегда выключали свет после того, как я засыпала, когда я была маленькой и боялась темноты.
Пока я лежала, сон возвращался то с начала, то с конца.
Через окно ко мне забрался незваный гость. Лукас. Это был он, и он мучил меня. Трогал меня. Целовал меня.
Моргнув несколько раз, я просунула ноги под одеяло. Моя кожа дрожит, а между бедер разливается жар. Я прикусываю губу и провожу рукой по телу, легкое прикосновение вызывает искру в нервных окончаниях, моя грудь вздымается от приглушенного вздоха. Я такая чувствительная.
Я погружаю пальцы во влажное нижнее белье и провожу ими по своим складочкам, выгибаясь дугой на кровати.
Пока я трогаю себя, мой сон заполняет мою голову.
Я облизываю губы и быстрее кружу пальцами по своему клитору, ища удовлетворения от разрядки, которую не дал мне Лукас.
Мои бедра качаются, и я задыхаюсь.
Я хотела, чтобы тот поцелуй в раздевалке зашел дальше. Я хотела большего.
— А...
Я сильно закусываю губу и утыкаюсь лицом в подушку, чтобы заглушить крик, когда оргазм прокатывается по моему телу, покалывающие импульсы вырываются из глубины моей сущности. Мои конечности падают на кровать.
Моргая на потолок, я выдыхаю. Не могу поверить, что мне снился Лукас. Не могу поверить, что я мастурбировала, думая о нем!
Я закрываю лицо рукой.
Я вообще не должна его хотеть. Он чудовище.
Но... я хочу его, даже если знаю, что это неправильно.
Такое ощущение, что я играю с огнем и если не буду осторожна, то получу сильный ожог.
16
ЛУКАС
То, что Джемма в моей голове, открывает что-то внутри меня и меня больше не устраивает наблюдать за ней издалека.
Когда я вижу, что она направляется в обеденный зал, я ударяю кулаком по плечу Картера и бросаюсь вперед, чтобы догнать ее.
Она идет с Дэвис, оживленно разговаривает, ее руки двигаются. Так легко получить то, что я хочу.
Я хватаю Джемму, притягивая ее к своему телу.
Дыхание вырывается из нее, и она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня с ног до головы.
— Лукас. — это упрямый вздох.
— Милая. — Я ухмыляюсь. — Сядь со мной.
Ее глаза сужаются, но она не жалуется, когда я обхватываю ее руками.
— Я так не думаю.
— Да. Я так говорю.
Не дожидаясь ответа, я поднимаю ее с земли и несу к нашему обычному столику.
— Лукас!
Тело Джеммы извивается, и мне приходится сдерживать всплеск желания, подкатывающего к моему члену.
По обеденному залу разносится хор волчьих свистков. Я сажусь и усаживаю Джемму к себе на колени. Ее лицо нахмурилось.
— Что случилось?
— Об этом явно не может быть и речи. — Она маневрирует, пытаясь отползти в сторону. — Ты можешь хотя бы спустить меня со своих коленей? Господи.
— Нет.
Мятеж в ее взгляде слишком милый, весь взволнованный и боевой. Расчетливый взгляд проходит через ее выражение.
— Я останусь здесь при одном условии.
— Говори.
Картер садится напротив меня с глумливой ухмылкой. Девлин отступает на несколько футов. Он стоит перед лицом Дэвиса.
— Я начну сидеть с вами... если Блэр тоже разрешат прийти. — Джемма кивает подруге, отвлекаясь от созерцания подруги и Девлина. — Я не хочу оставлять ее одну.
— Конечно, как скажешь. — Я играю с волосами Джеммы. — Пока ты здесь, со мной.
Джемма слезает с моих колен. Я запускаю палец в заднюю часть ее юбки, прежде чем она успевает отодвинуться и она бросает на меня неприязненный взгляд. Ухмыляясь ей, я сгибаю палец в движении приближения.
Она вздыхает и наклоняется, а я обхватываю ее бедра и краду быстрый поцелуй, который оставляет во мне желание большего.