— Они все живы. Я слышу их сердца. — Голос Кэшела сдавлен голодом. Он всё ещё недостаточно силён, чтобы сдерживать жажду дольше, чем одну или две ночи. Мне придётся быть начеку, когда мы освободим Натали.
— Они не убьют их, если не будет аудитории. Отец хочет, чтобы они боялись. Он любит зрелища.
— Как и я. Думаю, что если бы он был человеком, то устроил бы шоу уродов исключительно ради того, чтобы привлечь внимание.
— Спасибо за твою помощь, кузен. Ты подвергаешь себя большому риску.
— Как я уже сказал, мне надоело здешнее однообразие. Отцы получают слишком много удовольствия, создавая беспорядки для ведьм. Я мог бы убить их всех, пока они спали, если бы только приказали. Но мы извращаем умы горожан и убеждаем их совершать наши грязные дела. На мой взгляд, это позор. Мы проводим ночи, прячась под покровом дьявола.
Меня охватывает отвращение при воспоминании о том, что я натворил за это время. Горожан я заводил в тёмные переулки и заставлял верить, что их судьбы связаны с ведьмами и их заклинаниями. Мой отец хуже. Пытал девочек до припадков безумия. Убеждал их обвинять Сару и её ковен.
— Скоро начнётся повешение. Ты знаешь, что делать, — говорю я Кэшел.
Он стискивает зубы и натянуто кивает. В моём кузене есть что-то хорошее, даже если он не хочет этого признавать. Моя семья может считать меня мягким, наименее похожим на вампира, но мне нравится думать, что мы все можем существовать вместе. Ведьмы, оборотни, фейри и вампиры. Мы можем быть не просто врагами. За последние несколько столетий я доказал свою правоту. Но 1692 год был мрачен. Страх был безудержным, и моя семья воспользовалась этим.
Кэшел крадётся прочь, его фигура почти растворяется в тёмной линии деревьев. Виселица стоит рядом с тюрьмой, нависая зловещим присутствием, которое заставляет мою кровь гудеть от страха.
Натали не умрёт этой ночью. Она не может. Я не позволю.
— Я иду за тобой, Натали. Обещаю. — Я шепчу слова для себя, как будто, произнося их в тишине тёмной ночи, они звучат более правдиво.
Тюремщик покидает свой пост, встаёт и вытягивает руки высоко над головой. Он меня ещё не видел. Ему и не нужно. Мне не нужно, чтобы он выполнял что-то, кроме своего долга. Но если он тронет хоть один волосок с головы Натали, я заставлю его заплатить. Приглушенный разговор плывёт по воздуху, отчаянный гул предвкушения исходит от приближающихся людей.
Жители Салема прибыли, их фонари горят, свечи источают аромат тающего воска, факелы отбрасывают оранжевые и жёлтые отблески. Люди выглядят как орда зомби, приближающихся и уничтожающих всё, что видят. Их паранойя — это болезнь, созданная моим отцом.
— Убить ведьм, — рычит один из них. — Мы слишком долго давали им приют. Их кормят и поят, они защищены от непогоды. Они не заслуживают ничего, кроме страданий, которые причинили нам и нашим дочерям. Повесить их!
Остальная часть толпы начинает аплодировать, повторяя скандирование
— Повесить!
Из толпы выходит палач вместе с главарём толпы, судьёй Джоном Хоуторном.
— Эти женщины умрут сегодня на рассвете. Мы обеспечим безопасность Салема до наступления рассвета, очистим землю и защитим наших дорогих дочерей, — говорит Хоторн.
Я хочу убить этого ублюдка, но знаю из первых рук, сколько манипуляций разуму претерпел он от отца. Он боится. Они все.
— Бейлиф, выведи ведьм.
Тюремщик кивает и снимает с пояса тяжёлую железную связку ключей.
— Что сделать с молодой? Она не предстала перед судом.
Судья Хоуторн усмехается.
— Она продемонстрировала тёмную магию прямо у меня на глазах. Я не позволю ей ещё чем-то запятнать наш город. Я считаю её виновной. Её вздёрнут вместе с остальными.
Тюремщик снова кивает и шагает к покрытой грязью двери, прежде чем отпереть её и отодвинуть тяжёлую деревянную створку в сторону. Моё тело зудит от необходимости остановить это, заключить Натали в свои объятия. Что она думает обо мне? Я скрыл от неё самый важный факт о себе. Скрыл правду и воспользовался её доверием, не заслужив его. Она заслуживает лучшего.
Три женщины, Натали, Сара и ещё одна, которую я не знаю, одетые в грязные шерстяные рубашки, идут к нам от входа в тюрьму. Они в грязи и копоти, волосы растрёпаны и засалены, глаза затравленные. Я не могу удержаться и прижимаю ладонь к клейму на груди. Я был так близок к спасению Сары. К спасению их всех. Пока мой отец не узнал, чем я занимаюсь. Спрятать Сару в надежде, что она сможет убежать, единственный выбор. Но отец был слишком силен, слишком опасен, и увидел правду о том, что я делал, когда вторгся в мои мысли. Сара умерла, потому что я был слишком слаб.