— Куда? — только и смогла спросить она, растерянно глядя ему в след.
— Если хочешь, ты можешь остаться в лесу, — последовал холодный ответ. И Ева, на миг замешкавшись, молча зашагала за спутником.
«Что происходит? Куда я иду? Почему так стыдно снова задавать вопросы?» — думала она, водя задумчивым взглядом по мелькающей под ногами траве: «Как могло мне так затуманить разум? Кто он вообще такой? Имя… Забыла имя! Как же он сказал? Что-то на «с», или нет — на «т», точно на «т». Странное какое-то имя. Как я могла забыть? Мне ни за что не хватит смелости спросить ещё раз!»
Розово-золотой диск солнца уже поднялся из-за крон деревьев и озарил радостными лучами чуть сонный мир, когда размышления девушки прервал тихий перезвон далеких голосов, доносившихся откуда-то спереди. Ева подняла глаза и снова замерла в изумлении, лес вокруг неё плавно превращался в городок, зелёные холмы застывшими волнами перетекали в небольшие округлые домики, стволы деревьев обрастали тонкими круговыми лесенками, в кронах протянулись узкие веревочные мостики. Пейзаж был до смешного знаком девушке, вот совсем недавно, кажется, она видела такую же цветную картинку в одной из книг, которую читала. А о чём была книга?.. Да и была ли вообще книга? Вдруг появилось сомнительное ощущение, что не было ни книги, ни картинки — совсем недавно она видела этот лесной городок своими глаза, быть может, жила в нём, а потом куда-то ненадолго уходила. А сейчас вновь возвращалась к знакомым местам. Не было серой дороги, не было уютной тюрьмы, не было дуба на заднем дворе.
— Не останавливайся надолго, — отвлек от созерцания пейзажа холодный голос спутника, девушка перевела глаза, начавшие было снова наполняться восторгом, на спину уходящего мужчины и зарождающаяся улыбка сама по себе сползла с лица.
— Но почему? — обиженно протянула она, пойдя на поводу у первых эмоций.
Мужчина остановился, встал вполоборота, одна его рука всё так же лениво покоилась в кармане, в кулаке другой он всё так же держал что-то, похожее на свёрнутую полоску бумаги, накрученную на круглую деревянную палочку. Ева вновь смогла окинуть его быстрым взглядом, после долгого лицезрения травы под ногами.
— Если слишком задержишься, придётся возвращаться домой, — спокойно и от этого ещё более загадочно ответил он и тем же шагом двинулся дальше.
Девушка недовольно вздохнула и пошла за ним, попутно разглядывая окружающие виды. Лесной городок был живым, не таким как на картинке в книге — листва здесь так же шуршала в высоких сводах над головой, ветерок приятно обдувал лицо, но нигде не было видно жителей. Ставни закругленных окошек бежево-коричневых домиков с зелёными и бордовыми крышами плотно прилегали друг к другу, не давая свету попадать внутрь, и вокруг не встречалось движения, кроме скольжения солнечных зайчиков, пробивавшихся сквозь густые кроны, по мягкой изумрудной траве. «Почему я иду за ним?.. Куда он ведёт?..» — задумалась Ева: «И почему меня это почти не волнует?..»
В душе, под бушующим морем эмоций, лежал неподвижный пласт твёрдого спокойствия и доверия. «Он привёл меня в живой мир и этот мир, каким бы ни был он странным, всё равно прекрасен» — думала девушка, и ей казалось, что незнакомец — лучший, кого она могла встретить в своей жизни. Был бы он хоть чуточку менее холодным. Она, потеряв на время интерес к окружающему пейзажу, молча шла вперёд, разглядывая со спины своего попутчика. Широкие плечи под серой курткой, серые брюки, коричнево-серые ботинки, несколько прядей серебристо-серых волос, выбившихся из густого хвоста, мерно покачиваются у его лица в такт уверенной неспешной походке… Пожалуй, без глубоких живых глаз он был как одно большое серое пятно на фоне яркого мира. Но эти глаза…
— Кто здесь живёт? — набравшись смелости, начала разговор Ева.
— Никого, — отрезал равнодушный, но такой приятный голос.
— Как никого? — она задумчиво огляделась. — Совсем?
— Совсем.
— Странно, — только и нашла, что ответить девушка: «А как же голоса, которые я слышала?» — и она уже открыла рот, чтобы спросить ещё что-то, но не успела.
— В своё время ты всё поймёшь, — опередил её мужчина.
В сердце вдруг закипели обида и гнев:
— Какое ещё своё время?! — вспылила она. — Почему нельзя просто сказать?! — в порыве смелости она обежала спутника и встала перед ним, сложив руки на груди, преграждая дорогу.
— Это займёт слишком много времени, — спокойно ответил мужчина, даже не взглянув на неё, и, слегка задев плечом, продолжил путь.
— Но мы же всё равно молча идём, идём, идём, — непонимающе развела руками девушка, послушно следуя за ним, — почему нельзя поговорить хоть немножко по дороге?
— Я не люблю много говорить, — заключил он, и диалог невольно зашёл в тупик.
Ева насупилась, её переполняло чувство обиды — детской обиды от того, что нельзя получить что-то, что всё равно будет твоим, но чуть раньше положенного срока. Так, нахмурившись и сжав от огорчения кулаки, она шла дальше, глядя по сторонам отстраненным взглядом. Сейчас городок казался ей совсем пустым и мёртвым, даже солнечные зайчики куда-то пропали, остался только шелест листьев, шорох травы и лёгкий ветерок, напоминавший, что всё вокруг не просто картинка из книжки.
Пейзаж постепенно менялся: домики остались позади, над головой проплыл последний воздушный мостик в ветвях, деревья становились ниже и реже, их кроны отступали, обнажая взору голубое, чуть подёрнутое тонким облачным полотном, небо, солнце поднималось выше и мягкие лучи постепенно начинали припекать. Как давно путники вышли из спящего дома? Казалось, что время ползёт медленно, неторопливо, растягивается и удлиняется. В животе что-то противно зашевелилось и заурчало.
— Я есть хочу, — тихо произнесла девушка, — и пить.
— Скоро будет ручей, можно будет попить, — откликнулся спутник.
— Сколько мы уже идём? — она снова попыталась начать разговор.
— Около пяти часов.
— Как пять часов? Я же… Я же должна вернуться домой! — нахлынувшие переживания заставили мгновенно забыть о новом мире. «Мама, папа! Как они будут волноваться обо мне! Мама опять будет плакать! Что же я делаю?!» — в тревожном порыве Ева кинулась обратно: «Бегом, через лес, к дороге, а там всё время прямо!» — пронеслось у неё в голове и тут же оборвалось собственным испуганным вскриком. Пробежав всего несколько шагов, она остановилась на самом краю обрыва. Перед ней зияла пропасть, дно которой терялось в туманной темноте. Серые скалистые стены маячили где-то далеко впереди, и мрачная дымка заволакивала уже последний видимый островок зачарованного леса. Силы вдруг покинули тело, голова закружилась и одна нога девушки, предательски дрогнув, соскользнула в бездну. Ещё один короткий крик, мгновение, она не успела понять, как оказалась снова на твёрдой почве. Перед глазами только мелькнула её толстовка, соскользнувшая с плеч и белой чайкой полетевшая в темноту ущелья. Страх, пронизавший тело, заставил ноги подкоситься и Ева бессильно села на землю, успев лишь опереться на руку, чтобы не растянуться во весь рост. В мышцах предплечья разливалась боль и на коже начали проступать иссиня-красные следы мужских пальцев. Ева подняла затуманенный взгляд на своего спасителя, стоявшего теперь перед ней, его глаза смотрели так же невозмутимо, лицо было равнодушным и холодным, только руку достал из кармана и стоял теперь ровно, слегка напряженно. Но через несколько секунд тяжелого молчания и игры в переглядки его поза снова приобрела ленивый оттенок: спина расслабилась, ноги чуть согнулись, свободная рука уползла обратно в карман.
Мысли беспорядочно метались в голове девушки невнятными отрывками, хотелось что-то сказать, что-то спросить, что-то сделать, хоть что-нибудь. Но всё тело сковало ледяное оцепенение, не было сил вздохнуть, даже моргнуть. Глаза начинало жечь и щипать, к горлу подступил колючий, неповоротливый ком, окончательно перекрывший дыхание, по щекам ручьём потекли слёзы — слёзы страха, обиды, боли и непонимания. Лишь когда спутник отвёл бесстрастный взгляд и отвернулся, Еве хватило сил проглотить противный болезненный комок и с шумом прерывисто вздохнуть. Оцепенение отступило, она опустила голову, закрывая лицо ладонями, и заревела навзрыд. Минут пять слёзы лились потоком, щёки пылали, а сердце противно щемило. Но постепенно буря чувств начала утихать, мысли медленно успокаивались и приводились в порядок, пока, наконец, эмоции не иссякли, и понемногу вернулось умение нормально дышать.