Звонит офисный телефон, и я вижу по определителю номера, что это из больницы.
— Алло, говорит Оакли Бирн.
— Мистер Бирн, это доктор Кенворд. — Наступает короткое молчание. — Я звоню по поводу Евы Кармайкл.
— Да.
Я тяжело сглатываю, вспоминая, как ее широко раскрытые карие глаза следили за мной, когда я оставлял ее одну в больнице. Часть меня чувствовала себя виноватой, что абсурдно. Я не мог провести с ней ночь в больнице.
Он вздыхает.
— Ножевое ранение не затронуло крупных артерий, но мы не можем точно сказать, повреждены ли нервы.
Я скрежещу зубами. Еве досталось от трех девчонок больше, чем остальным, и я думаю, это потому, что она давала им отпор.
— Как долго она должна находиться в больнице?
— Ей нужен отдых, но мы бы предпочли оставить ее у себя на несколько дней, чтобы быть уверенными, — предлагает он.
— Разве медсестра не может присмотреть за ней здесь? — Спрашиваю я, не желая, чтобы она оставалась вдали от академии дольше, чем она уже есть.
На несколько минут воцаряется тишина.
— Как Вам угодно, при условии, что ваша медсестра достаточно уверена в себе, чтобы обработать ножевое ранение.
Элейн Джаспер — наша постоянная медсестра, и она имела дело со многими ужасными травмами. Ножевые ранения — ее специализация в этой школе.
Раны Евы были серьезными, но ничего такого, с чем она не смогла бы справиться. Поскольку вчера у Элейн был выходной, мне ничего не оставалось, как отвезти ее в местную больницу.
— Я уточню у нее и дам Вам знать позже.
Не хочу вызывать у него подозрений по поводу того, что происходит в этой школе.
Он прочищает горло.
— Правильно ли я понимаю, что это был несчастный случай?
В его тоне слышится подозрение, вот почему мы не пользуемся услугами больниц.
— Да, Ева упала на кухне с ножом и порезала себя, — невозмутимо уверяю его, в моем тоне нет неуверенности.
— В будущем мы будем более внимательно относиться к тому, кто может входить на кухню.
— Безусловно. — Между нами несколько мгновений тишины. — Что ж, я буду ждать решения вашей медсестры. — Он отменяет звонок.
Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, потирая виски. Было бы намного проще, если бы брат Евы, Карл, оставался моей целью.
Что касается ее брата, то яблоко от яблони недалеко упало. Он был точно такой же, как его родители, но я с трудом добился, чтобы тот поступил в академию. Его отец хотел, чтобы он с раннего возраста был глубоко вовлечен в семейный бизнес, и все мои усилия были тщетны. Вскоре после моей последней попытки уговорить его присоединиться, я узнал о его смерти и понял, что должен направить свои усилия на их дочь.
Ева Кармайкл.
Невинный цветок на поле, заросшем темным ядовитым плющом. Непонятно, как она осталась, казалось бы, нетронутой тьмой, но это усложняет ее использование.
Под невинным фасадом должен скрываться тот же безжалостный эгоизм, который воплощают в себе ее родители, и я его раскопаю. Я не верю, что она так идеальна, как кажется на первый взгляд, и я намерен разорвать ее на части и раскрыть правду, прежде чем погубить ее никчемную семью вместе с ней.

Сердце сильно колотится о грудную клетку, когда я направляюсь в больничную палату Евы. Перспектива встречи с ней оказывает на меня нежелательное воздействие. Когда я добираюсь до комнаты и заглядываю в окно, то чувствую, как у меня сжимается желудок.
Ева сидит в постели, выпрямившись, и читает книгу по ветеринарии. Большинство девушек целыми днями просиживали бы в телефонах, листая отупляющие социальные сети. В одном я отдам ей должное: она предана своим мечтам.
Ненавижу, что мое восхищение ею растет, особенно когда это восхищение работает против меня. Она станет сопутствующим ущербом в моей жажде мести, но было бы проще, если бы ее было легко невзлюбить.
Я делаю глубокий вдох и вхожу через открытую дверь в палату. Сначала она меня не замечает.
— Ты возвращаешься со мной, Ева, — объявляю я, скрещивая руки на груди.
Она поднимает голову, и её красивые ореховые глаза расширяются.
— О, я думала, что должна остаться здесь на несколько дней, сэр.
Я сжимаю челюсть, чувствуя, как желание сильнее овладевает мной при употреблении этого чертового слова.
— Почему ты называешь меня ”сэр", Ева?
Она хмурит брови. — Так я всегда называла своих учителей. — Ева пожимает плечами. — Наверное, на юге это естественно.
Она не извиняется за это и не спрашивает, следует ли ей прекратить. В глубине души я не хочу, чтобы она это делала.