Волнение старшего мага не произвело впечатления на Урзу. Баррин вздохнул, ощутив вдруг на плечах тяжесть всех своих лет, и попытался зайти с другого конца:
— Ты знаешь, сколько камер с постоянным полем занято его неудачами? И сколько новых учеников, родившихся на Толарии, заняты поисками магических способов исправить уродства, оставленные нами им в наследство?
— Часть провалов в программе выведения Породы на совести Гатхи, но далеко не все, — хладнокровно возразил Урза. — А тебе известно, как четко он наладил работу в анатомичке?
Это Баррин тоже знал. Он сам перевел Гатху на анатомические исследования, в надежде, что грязная работа собьет с мальчишки спесь и равнодушие. Однако Гатха выказал явный вкус к этому занятию. Он расхаживал повсюду в черной мантии вместо подогнанной по фигуре аргивской формы, в которой появился в академии. Баррин не сомневался, что на черной материи оставалось невидимым множество кровавых пятен.
— Метатраны — наш грех, но ты ведь сам убедил меня, что без них не обойтись. А вот твоя Порода выводится из живых людей! — Баррин облизнул губы. Во рту вдруг пересохло. — И не напоминай мне, что все они добровольцы, потому что дело уже не в этом. — Маг оглянулся на Карна и с трудом заставил себя продолжать: — Он ввел в главную евгеническую матрицу фирексийский материал.
Урза поднял голову.
— Как ты об этом узнал?
Баррин запнулся, волосы на голове неприятно шевельнулись. Евгеническую матрицу создали траны, а мироходец обнаружил ее и перестроил для своих генетических работ. Матрица и более простые устройства, созданные по ее образцу, были основой проекта Породы. И они же создавали опасность ужасающих злоупотреблений. Предполагалось, что все нововведения происходят только с одобрения Баррина и Урзы. Баррин, упоминая о самоуправстве Гатхи, основывался на смутных слухах. Он надеялся поразить мироходца, и только сейчас ему пришло в голову, что Гатха действовал с его позволения.
— Ты знал? — спросил он хриплым шепотом.
— Откуда бы, по-твоему, Гатха мог получить генетический материал транов? — Урза подчеркнул древнее название расы, хотя должен был отлично понимать, что суть не в имени. Заметив, что Баррин недоуменно нахмурился, мироходец пояснил: — Разумеется, материал получен из позднейших воплощений, но, используя потомков транов, мы рассчитывали воспроизвести их лучшие черты. — Он пожал плечами, отбрасывая семантические сложности. — Кто тебе сказал?
— Карн, — ответил Баррин, кивнув в сторону серебряного человека. — Он передал мне пару слухов, относившихся к Гатхе. — Карн встрепенулся, хотел что-то сказать, но передумал. — Я еще продолжаю расследование, — закончил маг.
— Ну так можешь его прекратить, — без обиняков высказался Урза и, заметив, как потрясен маг, пояснил: — Все это только ради Наследия. Ради него можно пойти на все. Мы решили так много лет назад, не забыл? — Дождавшись неохотного кивка Баррина, Урза продолжал: — И я напоминаю тебе, что все они — добровольцы. Иначе я не затеял бы такого дела здесь, на Толарии. Я понимаю, что ты бы этого не перенес. Но мне нужен наследник! — Глаза Мироходца вспыхнули и сгорели, на их месте в глазницах иллюзорного юношеского лица показались Камни Силы. — И он должен сравняться с фирексийцами, он должен уметь следовать за ходом их мыслей и опережать их, возможно, нанести упреждающий удар по самой Фирексии, а для этого он должен сам быть в какой-то мере фирексийцем. Если Карн в свое время…
— Кстати о Карне, — перебил Баррин. — Карн, ты не мог бы разыскать Рейни? Она где-то в лабораториях реального времени. Скажи ей, что я задерживаюсь, и помоги, если ей нужна помощь.
— Конечно, магистр Баррин.
Прототип неуклюже поклонился, облегчение в голосе ясно показывало, как он счастлив получить наконец однозначный приказ. Пока серебряный человек выходил через ту же дверь, за которой скрылся Гатха, Урза снова погрузился в чтение. Услышав имя Рейни, он остыл столь же быстро, как и вспыхнул. Баррин не первый раз замечал, что Урза с какой-то неловкостью вспоминает о женитьбе мага. Это и удивляло, и немного задевало Баррина, но понять мироходца он уже давно не надеялся.
— Она иногда беспокоится, — заметил он, объясняя свою просьбу Карну.
Оторвавшись от какой-то таблицы, Урза кивнул:
— Понятно!
«К черту Урзу с его бесстрастностью!»
— Я, знаешь ли, женат. Жену зовут Рейни, — процедил Баррин сквозь зубы.
— Я знаю. — Лицо Урзы даже не дрогнуло.
— Ты недоволен? — напрямик спросил Баррин.
— Почему ты так думаешь? — спокойно осведомился мироходец.
Баррин склонился над столом, приблизив свое лицо к лицу великого безумца.
— Ты избегаешь ее, стараешься даже не вспоминать о ней. Я давно заметил, что ты очень стараешься уклониться даже от случайных встреч. — Он помолчал. — По-моему, она тоже заметила, хотя и молчит.
Урза кивнул:
— Поэтому ты решил, что она мне не нравится… — Он запнулся, словно приводя в порядок мысли или опасаясь сказать лишнее. — Баррин, мой опыт общения с людьми не… Я и не притворяюсь, что хорошо понимаю смертных. Поэтому я стараюсь не вмешиваться в тех случаях, где и без моего вмешательства все в порядке, опасаясь повредить…
«Звучит правдоподобно. Немного уклончиво… но правдоподобно», — пронеслось в голове мага.
— Значит, ты одобряешь?
Раз в кои-то веки Баррин требовал прямого ответа. Он не отпускал взгляда Урзы, словно мог своей волей принудить мироходца к искренности.
— Жизнь должна продолжаться, Баррин, — наконец отозвался тот. — В конце концов, именно к этому и сводятся наши цели, ради этого работают все на Толарии. Думаю, ты поступил правильно. И я сам не выбрал бы для тебя лучшей пары.
«Рассчитывал получить простой и ясный ответ, Баррин? Пора быть умнее!»
Урза поднялся, собирая прочитанные отчеты. Его резкие движения показывали, что разговор окончен, и Баррин был только рад этому. Приятно хоть иногда прервать беседу на светлой ноте.