«Слишком медленно, — услышал Рофеллос прорвавшуюся в единое сознание собственную мысль. — Развитие быстрорастущих дубов нужно ускорить. А еще лучше, чтобы деревья сами обстреливали врага желудями-снарядами». Другая часть разума ощутила согласие Явимайи.
Лановар вырвался из кустов, бросая моа в новую схватку. Листья-клинки разворачивались, превращая посох в тяжелую секиру. У него уже возникла новая мысль. Моа был достаточно проворен, но хорошо бы увеличить его прыгучесть, чтобы перескакивать через ряды врага или через боевые машины. И неплохо удлинить ветви-дротики. Дальность полета сократится, зато увеличится убойная сила. Мысли Рофеллоса на короткий миг вырвались из-под власти Явимайи. Он успел удивиться, почему лес сам не додумался до таких простых уловок. Ну что ж, Явимайя хотя и разумен, но не всеведущ. И у него нет опыта войны. А учится он быстро.
В тени вулкана Твердыни перемешались пейзажи Ратхи и Явимайи. Бушующий океан межмирного хаоса стремился разделить их, и Даввол с трудом направлял силу машин, сдерживавших яростные волны энергии. Перенос на границе Ратха дался ему легче. Казалось бы, так близко от направляющих механизмов. Дело не должно быть особо сложным. И вопли Солитари не отвлекали его в этот раз, однако давление все нарастало, угрожая свести с ума, словно карая за дерзкое нарушение всемирных законов.
За долгие годы разведки Даввол успел хорошо изучить оружие Явимайи и, разумеется, не намеревался рисковать собой, ступив на эту враждебную землю. Он ощущал, как меняется природа леса. Ничто здесь не оставалось неизменным. Даже деревья не стояли на месте, словно насмехались над его усилиями удержать мост. Вот еще одна роща молодых дубов проросла из чрева боевого дракона. Мало того что погиб ценный механизм — снова переменилась картина этого уголка мира, и Давволу пришлось спешно перестраивать его образ. Усилие отозвалось острой головной болью. Будто иной разум сражался с ним за власть над механизмами. Но ведь Кроагу и в лучшие времена не по силам было состязаться с Давволом, а таинственные Солитари едва ли осмелятся отвлекать его в такой близости от Твердыни. И все же с каждой минутой он терял сосредоточенность. Миры расходились.
Но кое-что он успел заметить. Конечно, огонь убивал и растения, и животных, однако смола, вытекавшая из поврежденных стволов, не питала пламя, а душила его. В конечном счете огненные струи, извергнутые драконами, уничтожали все живое, но эти деревья держались на удивление долго. Зато звери и эльфы оставались по-прежнему уязвимы для клинков и когтей. Если бы сама земля не восставала против захватчиков… Где эльфы раздобыли таких мощных колдунов, Даввол не представлял — пока.
Ивенкар, как всегда, взвешивал и оценивал силы. Его войско к следующему разу получит новое оружие. А природная мощь леса сдерживается самой медлительностью природных изменений. Естественному прогрессу никогда не угнаться за техническим. Только на это и надежда. Ведь фирексийцы пока не слишком преуспели. Страшно подумать, что сказал бы Кроаг, окажись он свидетелем подобного поражения.
Вот снова показался воин-эльф верхом на огромной птице. Наездник правил с таким искусством, что невольно приходило в голову: эти двое управляются единой мыслью. Этот эльф разительно отличался от других, замеченных Давволом в те краткие моменты, когда он успевал следить за сражением. Отличался и ростом, и видом. Он врезался глубоко в порядки фирексийцев и метался среди них в танце, полном смертоносной грации. Даввол поморщился от боли: машины Твердыни отозвались на его усилии снова перестроить образ чужого мира, когда дубовая роща наконец исчезла в огненном вихре. Взрыв мгновенно скрыл от ивенкара бешеного эльфа. Но темноволосый воитель успел бросить взгляд в сторону Даввола.
Вдруг с леденящим кровь кличем эльф бросил своего скакуна вперед — и ступил на текучий камень Ратха.
Даввол в ужасе отшатнулся. Хотя его солдаты легко пересекали границу слившихся воедино миров, ему никогда не приходило в голову, что враг может сделать то же по собственной воле. А ведь этого следовало ожидать. Машины Твердыни поддерживали мост, но не различали живых существ, проходивших по нему. Враг, узнавший о существовании Ратха! Он должен быть уничтожен любой ценой.
Эльф, как видно, был поражен не меньше наместника, но изумление мгновенно исчезло с его лица. Глаза снова вспыхнули ненавистью и боевым задором. Мысленным усилием Даввол коснулся его разума, отыскивая связь с вождем или магом, расшатавшим мост к Явимайе.
Эльф, Рофеллос — и Явимайя. Эти имена, вырванные из сознания эльфа, открылись Давволу.
Мост, лишившийся большой доли внимания создателя, не выдержал. Рофеллос разрывался надвое: отступить вслед за своим уходящим миром или броситься на чужака.
Последняя деталь головоломки со щелчком встала на место. Даввол понял. Явимайя — часть эльфа, потому что сам Явимайя — живое и мыслящее существо. Лес проявляет себя в своих созданиях. Лес властвует над своей землей. Сам Явимайя противостоит Давволу, мешает ему удержать мост. В то время как Даввол прощупывал Явимайю подвластными ему войсками и механизмами, лес тоже испытывал пределы его власти над механизмами переноса. Даввол мысленно отозвал своих воинов, захватил павших, сколько сумел удержать, и коротким взмахом руки приказал охраннику-чистильщику уничтожить эльфа.
У того едва хватило проворства, чтобы спасти свою жизнь. Скатившись со спины птицы, прикрывшись ее телом от метнувшегося к нему расплывчатого пятна — потому что движение чистильщика было слишком быстрым для глаз, — эльф кувырком перекатился назад и скрылся в зарослях текучего камня, смешавшихся с чащей Явимайи. Даввол рванулся за ним в решимости вонзить мысленные клыки в его сознание и принудить вернуться, но эльф уже исчез, укрытый плащом мыслящего леса.
Фирексийские солдаты скопились по эту сторону порога. В текучем камне оформлялись тела убитых. Разрывая канал между мирами, Даввол проклинал свою медлительность, подарившую эльфу жизнь.