— Давай, — сказала я и умолкла.
Тем временем наладилась беседа между председателем суда Василием и Валентиной (теперь скорее Беатой). В качестве вспомогательного средства, на этой стадии знакомства еще необходимого, привлекался краевед. Вполне сознавая свою роль, он исполнял ее тактично, так что шутки сменялись намеками, намеки — другими ходами, то наступательными, то оборонительными, но непременно выражающими извечную борьбу мужчин и женщин, как это принято почему-то до сих пор у нас на родине, так что действо, в современной России называемое светским разговором, протекало легко и оживленно. Володя Быков был безучастен и лишь изредка издавал односложные звуки, в основном скептические. Он сидел впереди, как барин, в летнее утро объезжающий свои поля в легкой бричке.
Я могла наконец подумать о том, что меня сюда привело.
Солнце поднялось высоко, и раскаленный диск его был мал, как сердце цветка. Белые лучи вырывались из него так яростно, так неукротимо, что было ясно — это звезда, и звезда молодая. Даже глубокий ультрамарин неба белел от этого накала и только у горизонта становился почти черным.
Вдоль шоссе, на волнах окрестных холмов, до самого окоема лежала брошенная земля. Хор насекомых жужжал в разнотравье, над белыми кисейными зонтиками сорняков перелетали бабочки. Синели васильки. Голубела полевая герань. Желтел медовый подмаренник. Мощной коричнево-зеленой стеной вставал бурьян. Малиновые пятна были разбросаны по лугу — это поднимали свои свирепые головы сизые от злости чертополохи. Облаками наплывала дурманная полынь. Бледной немочью обмирала под солнцем лебеда. Сколько лет никто не сеял здесь золотого зерна и не собирал урожай?
Вот промелькнула деревня — нет, не деревня. Скопление домов, да нет, не домов — построек. Два-три лежало в развалинах, столько же чернело головешками обугленных нижних венцов. Ни дворов, ни заборов. Вокруг, видно, было что-то посеяно — редкие колоски поднимались к небу, и если бы не помощь сорной травы, давно бы, пожалуй, полегла эта немощная поросль. Пятнами желтели проплешины, которые и сорнякам не удалось заполнить.
Через несколько километров проехали еще одно безлюдное поселение. У дороги колодец-журавль воздел свой одинокий кривой шест к роскошным мелким кучевым облакам, выплывшим на просторы теперь уже синего неба. Что означал этот перст указующий или грозящий?
И за все время пути — никого. Дорога была пустынна. Черная «Волга» подлетела к перекрестку. Очевидно, мы достигли редкого средоточия местной жизни: с одной стороны шоссе серело низкое бетонное строение, похожее на бункер, напротив были открытые металлические ворота со следами красной краски. Из деревянного сарая за воротами виднелась пожарная машина. У стены сарая, на лавочке, загорали три мужика. При виде остановившейся «Волги» они зашевелились. Мы вышли из машины. Володя Быков двинулся к гаражу.
Судья Василий расправлял затекшие члены, красуясь под якобы случайными и как бы небрежными взглядами Беаты. Размявшись, гарцующим шагом он направился к бетонному бункеру, потом подогнал к нему «Волгу». Из бункера высунулся шланг, и, судя по всему, в бензобак потекло по нему горючее. Все это казалось необъяснимым.
Юрий подошел ко мне.
— Скажите, Анна, вот эта ваша спутница, то есть, я хочу сказать, эта ваша попутчица в настоящем путешествии по Смоленской губернии, она кто? — спросил он.
— Она моя подруга детства, — ответила я, подумав. — А также отрочества и юности.
— Да — да… Конечно. Прекрасно, прекрасно. Ну да. Вполне, вполне естественно. Но я хотел бы точнее… Я понимаю, вполне понимаю, что мой интерес может показаться не… Она ваша коллега? Преподаватель вуза, ученый, педагог?
— Валентина Арсеньевна сейчас не работает, — мягко сказала я, ставя четкую интонационную точку.
— Хм-м… Естественно, что ж, это вполне и совершенно естественно…
Я сделала несколько шагов вслед за Володей Быковым. Один из мужиков стоял и, размахивал руками, указывая в разные стороны. Другой тащил к «Волге» металлическую канистру. Третий так и сидел на лавочке.
Быков широким жестом передал что-то тому, кто размахивал руками. Сидевший на лавочке вытянул шею. Третий поставил канистру рядом с багажником.
Василий подхватил ее легко, как пушинку, играя бицепсами (а может, это трицепсы — я точно не знаю) и следя краем глаза, смотрит ли на него Валентина — Беата. Она смотрела. Канистра была погружена. Тут подошел Быков, взял меня за локоть и повел к машине. Все потянулись занимать свои места. Мужики снова сели на лавочку.