И вот я иду по улице Ленина, под черным небом, одна, и мокрый снег летит мне в лицо. Иду востребовать.
У низкого здания из серого кирпича, с синим ящиком у двери и синей вывеской, выстроились в два ряда молодые лиственницы. Тоненькие, голые, они, как балерины на сцене, вовсе не выглядят озябшими. Они тут свои. Как я.
Вот востребую, позвоню матери, опущу письмо ей же — и на автобус, домой. Дом ждет — подправленный, отчищенный, отмытый, нарядный. Мой. Наш. Затоплю печку, буду ждать. Со Званкой — и одной не страшно. На крайний случай ружье есть.
Я поздоровалась, протянула в окошко паспорт.
Паспорт вернули, но не один. Три конверта, один другого толще. Знакомый, длинный — английский, от Мэй. Чудеса! Два других — московские. От матери и… Да, от Беаты. Из Москвы послано, и всего две недели, только две недели назад!
Там же, на почте, прочитала, что пишет мать. У нее все в порядке, но она полагает, что мой странный «отпуск» начинает затягиваться. Неудобно перед Ниной Петровной в отделе докторантуры. Непонятно, что ей сказать. И вообще — не пора ли домой? Как же диссертация?
Письма от Мэй и Валентины я сгребла в сумку, не открывая. Буду читать дома, у печки — и так коротать долгие зимние вечера.
Пока покупала окорочка и клеенку, пока ждала на площади автобуса, пока доехала, темнота настала такая, что казалась вечной, как мерзлота.
Но в моем доме ждала меня моя белая собака. Я спустилась в бывший хлев, где теперь все стены были заложены ровными поленницами — запас на зиму, — набрала охапку, растопила печь и, пока закипал чайник, села читать.
«Здравствуй, дорогая Аня! — бежали ровные строчки, выведенные четким почерком бывшего младшего библиографа Беаты. — Не знаю, получишь ли ты мое письмо, и если получишь, то когда. Почта и в Москве не работает. Но на всякий случай пишу, чтобы сообщить тебе о главном. Может быть (зачеркнуто)… Надеюсь, что это повлияет на твое решение. Ты ведь, как я понимаю, тоже решила (зачеркнуто)… Кажется, ты решила не возвращаться в Москву. С моей точки зрения, это безрассудное и детское решение. Ну, подумай, что там с тобой будет. Что, учительницей в школу пойдешь? Там, куда ты уехала (зачеркнуто)… За двести километров от Москвы(зачеркнуто)… За сто километров от Москвы детей в деревне нет. Ты уже, наверное, и сама это видишь. На что ты будешь жить? Там же ничего нет, лес один. Я посмотрела по карте. Извини меня, но мне кажется (зачеркнуто)… Я уверена, что Сиверков долго там с тобой не просидит. Ты ведь его знаешь. На что ты надеешься? Как ты одна будешь жить в такой глуши? Ведь наступает зима (зачеркнуто)… Скоро выпадет снег, и ты даже до почты не доберешься. А если что случиться? Аппендикс у тебя вырезан? Скорая и в Москве часами не едет, а там?
Аня, приезжай скорей. Мне одной очень плохо (зачеркнуто)… Мне о многом хочется с тобой поговорить. Но сейчас пишу только самое главное. Вдруг письмо все-таки не дойдет! А если ты его сейчас читаешь — подумай как следует и немедленно возвращайся!
Я опять осталась одна. Но это — мое решение. Не буду скрывать — Ричард мне понравился. Очень понравился. Он милый (зачеркнуто)… Он очень интересный мужчина. Ты не представляешь, как мне было трудно решать все самой. Но пришлось. Понимаешь, вот так вдруг уехать, и навсегда… Когда мы ездили на охоту, я все думала: вот сейчас у меня дома звонит телефон. Это Олег. Он хочет вернуться, а меня как раз нет. Передумает и больше не позвонит. Никогда!
И потом, Аня, самое главное: вот я уеду с Ричардом, и кто я там буду? А вдруг он только обещает, а не женится? А эта его ужасная мать! Ты ведь рассказывала… Какая-то жуткая злобная старуха. Ну, даже если и женится… Всю жизнь просидеть с детьми — они ведь это задумали, да?
Аня, я ведь не разведена. Зачем же мне сейчас уезжать? Мне, как жене Олега, по праву принадлежит половина всего. Понимаешь — всего! Я, пока не разведена, и сама миллионерша. Конечно, если будет развод, вряд ли мне что достанется. Уж он-то постарается, я своего мужа хорошо знаю. Изучила за десять лет. Но пока я миллионерша, самая настоящая.
И потом, Аня, собак я не люблю. Охоту ненавижу. Убивать — это негуманно.
Так что приезжай, пожалуйста, скорей. Вдруг там с тобой что-нибудь случится!
Когда вернешься, сразу звони. Я все время дома. Столько дел по хозяйству! Очень много сил уходит на уборку. У нас под окнами строят дорогу, и пыль летит…
И потом, кошку одну оставлять жалко. Она скучает.
Как приедешь — сразу звони. До свидания. Валентина».
Я встала и подкинула еще поленьев. Алый зев печи легко принял новую порцию пищи и радостно захрустел белой березовой древесиной, разбрызгивая красные угли. Они падали на медный поддон, выгоревший местами до дыр, схватывались голубоватой сединой и тут же чернели.