В каждом автомобильном подразделении царил в те дни высокий патриотический подъем. Трудно было даже выделить лучших. И все же более четко и организованно трудились воины армейского 76-го автополка, 285-го автотранспортного батальона, 220-й роты подвоза горючего.
Уже третью неделю шло беспрерывное наступление. За плечами 2-й гвардейской танковой — сотни километров, десятки боевых схваток, малых и больших, требующих неимоверного напряжения физических и моральных сил. Находясь в частях и подразделениях, мы видели, как устали люди, и рекомендовали командирам, политработникам использовать малейшие возможности для отдыха личного состава. Кстати, это они делали и без наших подсказок. В появляющиеся плановые и неплановые паузы проводились беседы, политинформации, выпускались боевые листки и листки-молнии.
Ранним утром 30 января я ехал в направлении к городу Зольдин. В стороне от дороги увидел наши тяжелые самоходки (они были на вооружении только в 347-м тяжелом самоходно-артиллерийском полку 1-го механизированного корпуса). Рядом с боевыми машинами экипажи делали физические упражнения. «Видимо, самоходчики находятся во втором эшелоне, — подумал я. — Вот и решили, как в мирное время, с утра заняться физзарядкой. Или стоят в ожидании подвоза горючего…»
В этом полку мне давно не приходилось быть. По донесениям знал, что дела здесь идут хорошо. Недавно самоходчики отразили сильную контратаку противника в районе Бюссова. Гитлеровцы пытались перерезать шоссе, по которому двигались к Одеру колонны частей 1-го механизированного корпуса, но успеха не добились. Героические действия самоходчиков сорвали попытку врага.
Подъезжаю к колонне полка. Личный состав уже закончил заниматься физзарядкой и собрался в небольшой лощине. В кругу солдат, сержантов и офицеров я увидел замполита полка подполковника Н. Ф. Осадчего. Он читал принятый по радио очередной приказ Верховного Главнокомандующего, в котором отмечались успехи советских войск на ряде фронтов. Потом политработник ознакомил воинов со сводкой Совинформбюро, призвал самоходчиков сделать все возможное, чтобы использовать благоприятную обстановку, как можно быстрее выйти к Одеру и, пока противник не укрепился там основательно, форсировать реку.
— Упустим время, — подчеркнул Осадчий, — потом сделать это будет очень трудно. В таком случае за успех придется платить более высокой ценой.
Говорил подполковник Осадчий просто и доходчиво. Доводы его, убедительные и понятные для всех фронтовиков, задевали за живое. Я видел, как стоявшие рядом самоходчики как-то внутренне подтягивались, расправляли плечи. Их уставшие, осунувшиеся лица светлели, наполнялись решимостью.
Мои предположения о «плановой физзарядке» не подтвердились. Подполковник Осадчий рассказал иное. В ходе марша некоторые командиры боевых машин заметили, что механики-водители начали от усталости засыпать. Об этом доложили командиру полка подполковнику В. Б. Миронову.
Последовало распоряжение: остановиться на несколько минут для проведения физзарядки. Экипажи сделали разминку, умылись остатками сохранившегося в кюветах снега. Затем состоялась политинформация.
Самоходчики не могли себе позволить отдыхать больше — дорожили каждой минутой. И вот снова прозвучала привычная и взбадривающая команда:
— По машинам!
Воины быстро кинулись к самоходкам. Откуда и силы взялись! Загудели моторы. Полк двинулся к Одеру.
К исходу 30 января передовые части 2-й гвардейской танковой армии, а также 5-й ударной, успешно наступавшие севернее реки Нотець, достигли рубежа Зольдин, Ландсберг. Отсюда до Одера оставалось уже около сорока километров. А геббельсовские пропагандисты, надрываясь изо всех сил, в это время расхваливали в печати и по радио мощь их оборонительных укреплений на «неприступном Померанском валу». Такая лживая информация возмутила даже одного из верноподданнических гитлеровских генералов из министерства авиации, которого взяли тогда в плен наши разведчики.
Мне довелось присутствовать при его допросе.
— Я ехал за семьей, которая находится неподалеку от границы, — рассказывал фашистский генерал. — Доктор Геббельс только вчера, выступая по радио, заверял, что советским войскам никогда не прорвать железобетонные укрепления Померанского вала. Теперь я вижу, что это, к сожалению, оказалось неправдой. Я сделал непростительную ошибку, что поверил Геббельсу…
Во время стремительного наступления случалось немало казусов, которые, к счастью для нас, зачастую обходились благополучно. Однажды немецкие грузовики с боеприпасами влились в поток машин нашей механизированной бригады и долго ехали спокойно, пока случайно не поняли, что им явно не по пути. Естественно, фашистам это безнаказанно не обошлось.