Было бы неверно ставить это в заслугу исключительно Демченко, но и его пребывание в батарее нельзя сбрасывать со счетов. Комсорга чаще всего видели у орудийных расчетов, действующего то за наводчика, то за заряжающего: Демченко освоил все артиллерийские специальности. Своим поведением, личной храбростью, мужеством и отвагой, страстным большевистским словом утверждал он у бойцов веру в победу над врагом.
В ходе боя противник обошел село лесом и внезапно появился в тылу наших огневых позиций. Быстрее других оценил опасность старший сержант Демченко. Вместе с четырьмя солдатами, вооружившись автоматами и гранатами, он занял оборону и принял неравный бой. Уже патроны были на исходе, иссякал запас гранат. А гитлеровцы все лезли и лезли вперед, не считаясь с потерями…
Лишь на минуту замолчал автомат Ивана Демченко. Товарищи забеспокоились: жив ли? Но вот снова раздалась длинная очередь — и сомнения отпали. Не знали боевые друзья комсорга, чем была вызвана эта короткая пауза, Демченко получил тяжелое ранение и истекал кровью. Ни криком, ни стоном — ничем не выдал себя старший сержант. Сражался упорно, до последнего вздоха. Ни на шаг не отступил, не пропустил врага. И умер с автоматом в руках.
Старшего сержанта Демченко похоронили на западной окраине села. Командование полка представило его к награждению посмертно орденом Отечественной войны I степени.
Фронт наступления 2-й гвардейской танковой, армии значительно расширился. Он достигал уже шестидесяти километров. Войскам, ослабленным в предыдущих схватках, приходилось нелегко. Корпуса и бригады около двух недель вели изнурительные наступательные и оборонительные бои.
Мы несли потери. Но не ослабевал наступательный порыв, боевой дух танкистов. Во многом этому способствовала непрерывная, непрекращающаяся партийно-политическая работа по воспитанию у воинов ненависти к врагу. О ней уже шла речь в предыдущих главах. Здесь же хочется подчеркнуть, что с переносом боевых действий на территорию фашистской Германии, туда, откуда вышла война, где таились осиные гнезда гитлеровских разбойников, эта работа усилилась, стала предметнее, более убедительной.
Командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты широко разъясняли личному составу значение и смысл освободительной миссии Красной Армии. Мы пытались донести до каждого воина завет В. И. Ленина, который в период гражданской войны, выступая 5 мая 1920 года перед красноармейцами, отправлявшимися на польский фронт, говорил: «Пусть ваше поведение по отношению к полякам там докажет, что вы — солдаты рабоче-крестьянской республики, что вы идете к ним не как угнетатели, а как освободители»[19]. Именно как освободители вступили советские воины на землю фашистской Германии. Наши войска воевали не с немецким народом, а с фашистской армией, гитлеровскими приспешниками, пытавшимися установить мировое господство. Надеясь отсрочить свою гибель, фашисты оказывали упорное сопротивление, сражались с отчаянием обреченных. Им — врагам — как раз и не должно было быть никакой пощады.
Во время наступления наши пропагандисты и агитаторы не имели возможности выступать с обстоятельными лекциями и докладами. Зачастую не позволяла обстановка. Основными формами были короткие беседы о выявленных злодеяниях гитлеровцев, читка опубликованных на страницах военных газет материалов, раскрывающих звериную сущность фашизма, выпуск листовок и конечно же — митинги — встречи с освобожденными советскими гражданами.
Творчески выполняли свои обязанности наши агитаторы. Они использовали любую возможность, чтобы побеседовать с бойцами, вселить в них веру в неминуемую победу и ненависть к врагам.
Расскажу о таком случае. Одно из подразделений 34-й мотострелковой бригады вошло в только что отбитый у противника населенный пункт. Агитатор старший сержант Курносов обследовал особняк, огороженный высокой каменной стеной. В холодном и сыром подвале, откуда несло тошнотворной плесенью, воин обнаружил надписи на стене. Курносов пригласил в подвал бойцов своего отделения.